Глава 75
Лэнгдон переломал мне ребра.
Адмирал Авила ощущал резкую боль при каждом вдохе. Грудь словно разрывалась на части, но, собрав волю в кулак, Авила старался этого не замечать. Лэнгдон, чуть наклонившись, стоял выше на лестнице – с пистолетом, направленным прямо в переносицу адмирала.
Военная выучка – вторая натура: Авила почти инстинктивно оценил ситуацию. Из минусов – у противника пистолет, и он находится выше. Но, судя по тому, как профессор нервно сжимает рукоятку, у него нет навыков обращения с оружием. И это плюс.
Он не будет стрелять в меня, решил Авила. Будет ждать, пока подоспеет подмога. Снаружи донесся шум – охранники собора явно услышали выстрелы и уже бегут сюда.
Необходимо действовать быстро.
С поднятыми руками Авила медленно опустился на колени, демонстрируя полную покорность.
Пусть Лэнгдон думает, что владеет ситуацией.
Авила чувствовал, что, несмотря на падение, керамический пистолет все еще на месте, за поясом. Тот самый пистолет, из которого он убил Кирша в музее Гуггенхайма. Перед тем как войти в собор, Авила зарядил его последней пулей, и она по-прежнему в обойме. Одного охранника он убрал по-тихому, голыми руками и забрал у него табельное оружие, которое, к сожалению, оказалось в руках Лэнгдона и сейчас смотрит прямо в лоб Авиле. Адмирал пожалел, что не поставил пистолет агента на предохранитель. Лэнгдон вряд ли сумел бы привести его в боевое положение.
Авила прикинул: завести руку за спину, выхватить керамический пистолет и выстрелить первым. Но даже если он будет достаточно быстр, шанс выжить – пятьдесят на пятьдесят. Главная опасность, которую ждешь от дилетанта, – случайное нажатие на спусковой крючок.
Если я сделаю слишком резкое движение…
Шаги и крики охранников приближались. По идее у него есть защита – татуировка «victor» на ладони. Регент обещал, что это должно сработать. Но после убийства двух агентов Королевской гвардии Авила не был уверен, что авторитет Регента обеспечит ему защиту.
Я здесь, чтобы выполнить миссию, напомнил себе Авила. И она пока не завершена. Нужно устранить Роберта Лэнгдона и Амбру Видаль.
Регент предлагал Авиле проникнуть в собор через восточный служебный вход, но он решил перелезть через забор. У восточного входа он заметил скрытый наряд полиции. Мне пришлось импровизировать.
И тут Лэнгдон взволнованно заговорил. Глаза его горели, пистолет в руках дрожал.
– Ты сказал, что Эдмонд Кирш убил твою жену и ребенка. Это ложь. Эдмонд не убийца.
Ты прав, подумал Авила, он хуже, чем убийца.
Страшную правду про Кирша Авила узнал всего неделю назад. Ему позвонил Регент.
– Наш папа просит вас устранить знаменитого футуролога Эдмонда Кирша, – сказал Регент. – В распоряжении его святейшества много преданных людей, но он считает, что эту миссию следует возложить именно на вас.
– Почему именно на меня? – спросил Авила.
– Адмирал, – тихо произнес Регент, – мне больно говорить об этом, но террористическую атаку в соборе, в результате которой погибла ваша семья, организовал Эдмонд Кирш.
Авила поначалу не поверил. Он не мог понять, зачем знаменитому айтишнику понадобилось взрывать церковь.
– Адмирал, вы человек военный, – объяснил Регент, – и вам лучше других известно, что на самом деле людей убивают не молодые солдатики, которые ведут огонь во время сражений. Они всего лишь пешки в большой игре, которую ведут правительства, генералы, религиозные лидеры – словом, те, кто или купил солдат, или убедил их, что игра стоит свеч.
Авила не мог не признать правоту Регента.
– Те же законы работают и в мире террора, – продолжал Регент. – Самые опасные террористы – не те, что взрывают бомбы. Куда опаснее их вожди: они сеют ненависть в отчаявшихся массах и вербуют воинов, которые совершают акты насилия. Достаточно одного фанатика, чтобы посеять хаос в мире. Разжечь в неокрепших умах нетерпимость, агрессивный национализм, ненависть.
И вновь Авила должен был согласиться.
– Террористические атаки против христиан, – говорил Регент, – ширятся по всему миру. И новые нападения – уже не часть какого-то стратегического плана. Это спонтанные действия одиноких волков, по собственной воле решивших откликнуться на призыв пойти войной на Христа. – Регент выдержал паузу. – И среди тех, кто призывает к этой войне, воинствующий атеист Эдмонд Кирш.
А вот с этим Авила никак не мог согласиться. Несмотря на то что Кирш развернул настоящую кампанию против религии в Испании, он никогда не призывал убивать христиан.
– Не спешите делать выводы, – сказал Регент. – Выслушайте до конца. – Он тяжело вздохнул. – Об этом никто не знает, но теракт, в результате которого погибли члены вашей семьи, был направлен против… пальмарианской церкви.
Авила задумался, но все равно ничего не мог понять – кафедральный собор Севильи не имел никакого отношения к пальмарианам.
– В то утро, – сообщил Регент, – в соборе находились четыре выдающихся деятеля пальмарианской церкви. Они вели работу с паствой. Именно они и были целью теракта. Одного вы знаете – это Марко. Трое других погибли.
Перед мысленным взором Авилы встал образ его инструктора-физиотерапевта Марко, который в результате этого взрыва потерял ногу.
– Наши враги сильны и коварны, – напомнил Регент. – Они не могут пробраться в собор в Эль-Пальмар-де-Троя, но они смогли проследить за нашими миссионерами и взорвать их в Севилье. Мне очень жаль, адмирал. Однако эта трагедия – лишь одна из причин, почему мы пришли к вам. Пальмариане чувствуют вину за то, что ваша семья стала невинной жертвой в войне, которую ведут против нас.
– Но кто ведет эту войну? – спросил Авила. У него все это не укладывалось в голове.
– Посмотрите вашу электронную почту, – ответил Регент.
Авила обнаружил в своем электронном ящике целый пакет конфиденциальных документов, свидетельствующих о том, что против пальмарианской церкви уже больше десяти лет ведется жестокая война. Война, включающая судебные иски, угрозы, граничащие с шантажом, и огромные пожертвования антипальмарианским «наблюдательным» структурам вроде «Поддержки Пальмар-де-Троя» и «Ирландского диалога».
Но самое удивительное, что война против пальмарианской церкви направлялась и велась, судя по всему, одним человеком – футурологом Эдмондом Киршем.
Авила был совершенно сбит с толку. Почему Кирш так ополчился именно на пальмариан?
Регент ответил, что никто из приверженцев их церкви – включая самого папу – понятия не имеет, почему Кирш так ненавидит пальмариан. Известно только, что один из самых богатых и влиятельных людей мира не успокоится, пока не уничтожит пальмарианскую церковь.
Регент обратил внимание Авилы на последний документ – копию письма, которое пальмариане получили от «севильского террориста». В первых же строках он называет себя «учеником Кирша». Авиле этого было достаточно. Он в гневе сжал кулаки.
Регент объяснил, почему пальмариане не публиковали эти документы. В последнее время СМИ – по большей части стараниями Кирша – были агрессивно настроены против их церкви. И если бы стало известно, что взрыв в соборе Севильи связан с присутствием пальмариан на службе, это только подлило бы масла в огонь.
У меня больше нет семьи из-за Эдмонда Кирша.
И вот теперь на полутемной витой лестнице Авила смотрел на Роберта Лэнгдона, осознавая: возможно, этому человеку ничего не известно о крестовом походе его друга против пальмарианской церкви. О том, что именно Кирш спровоцировал теракт, в результате которого погибли близкие Авилы.
Не важно, знает он или нет, подумал Авила. Он такой же солдат, как и я. Мы оба в западне, из которой выберется только один. Я выполняю приказ.
Лэнгдон, стоя несколькими ступенями выше, держал пистолет по-дилетантски – обеими руками. Неудачное решение, подумал Авила. Он осторожно передвинул ноги ступенькой ниже и как следует уперся, продолжая смотреть прямо в глаза Лэнгдону.
– Я понимаю, тебе трудно поверить, – говорил Авила, – но моих близких убил Эдмонд Кирш. И вот доказательство.
Авила раскрыл ладонь и показал Лэнгдону татуировку, которая, конечно, ничего не доказывала. Но адмирал достиг желаемого эффекта – Лэнгдон перевел на нее взгляд.
Всего миг, но и его хватило. Авила наклонился вперед и чуть влево, к стене, чтобы уйти с линии огня. Как и предчувствовал адмирал, Лэнгдон выстрелил инстинктивно – нажал на спусковой крючок, прежде чем успел перевести пистолет на сдвинувшуюся мишень. Звук выстрела громовым эхом отозвался в узком колодце лестницы. Пуля, слегка задев плечо Авилы, врезалась в бетонную стену.
Лэнгдон старался прицелиться вновь, но Авила мгновенно бросился на него, на лету схватил за запястья и выбил оружие из рук. Пистолет, лязгая по ступенькам, полетел вниз.
Падая под ноги Лэнгдону, Авила ощутил страшную боль в груди и плече, но выброс адреналина придал ему сил. Адмирал завел руку за спину и вырвал из-под ремня керамический пистолет. Он казался почти невесомым по сравнению с тем, который он забрал у королевского гвардейца.
Авила направил оружие в грудь Лэнгдону и без колебаний нажал на курок.
Пистолет громыхнул, но звук был какой-то странный. Руку обожгло огнем, и Авила понял – ствол разорвало. Невидимое для детекторов керамическое оружие непрочно и рассчитано всего на несколько выстрелов. Авила не знал, куда девалась пуля, но Лэнгдон точно не пострадал. Адмирал отбросил пистолет и ринулся на противника. Они яростно сцепились на ступеньках у опасного низкого бортика внутреннего ограждения лестницы.
Авила не сомневался: теперь победа за ним.
Мы оба безоружны. Но мое положение лучше.
Он успел наметанным глазом оценить глубину центрального колодца лестницы – смертельно опасный обрыв с низеньким бортиком. И теперь подталкивал Лэнгдона к этому обрыву. Адмирал уперся ногой в стену – это дало ему решающее преимущество.
Лэнгдон сопротивлялся изо всех сил, но позиция Авилы была немного выгоднее. Отчаяние и страх в глазах Лэнгдона говорили: он понимает, как закончится поединок.
Роберт Лэнгдон не раз слышал, что в критических ситуациях – когда речь идет о жизни и смерти – человек принимает решения за доли секунды. И теперь под напором силы, которая толкала его к тридцатиметровому обрыву, он понимал, что его сто восемьдесят с лишним сантиметров роста и высоко расположенный центр тяжести тела не оставляют ему никаких шансов. Ему нечего противопоставить Авиле.
Лэнгдон в отчаянии взглянул через плечо. Круглый колодец был узким – меньше метра в диаметре, – но едва ли он там застрянет. Падая, он будет биться о каменные бортики.
Выжить после такого невозможно.
Авила утробно крякнул и поудобнее ухватил Лэнгдона. Дело близилось к развязке. И Лэнгдон понял: есть только один выход.
Не надо сопротивляться, надо поддаться.
Когда Авила попытался чуть приподнять Лэнгдона, он откинулся назад и уперся ногами в лестницу.
В этот миг он словно снова был двадцатилетним студентом в бассейне Принстона и стартовал на «полтиннике» на спине… Спина в воде, ноги согнуты в коленях, живот поджат, все внимание на пистолет стартера…
Время решает все.
На этот раз Лэнгдон не услышал стартового выстрела. Он взял инициативу на себя – резко оттолкнулся ногами и выгнул спину над провалом. Отлетая назад, он почувствовал, что давивший на него всем своим весом Авила лишился опоры и полностью потерял равновесие.
Лэнгдон, пролетая над бездной, молил Бога, чтобы хватило скорости долететь до противоположного изгиба лестницы – двумя метрами ниже ступеньки, с которой он стартовал. Но он рассчитал неправильно. В воздухе Лэнгдон инстинктивно сгруппировался, втянул голову в плечи и тут же врезался в вертикальную каменную стену.
Не вышло.
Мне конец.
Очевидно, он врезался во внутреннее ограждение лестницы, и теперь ему предстоял полет с тридцатиметровой высоты.
Но летел он всего несколько мгновений.
Лэнгдон вдруг грохнулся на какую-то неровную поверхность и сильно ударился головой. Удар был такой силы, что можно было потерять сознание, но с неожиданной ясностью он осознал, что все-таки перелетел колодец, врезался в противоположную стену и рухнул на ступеньки винтовой лестницы.
Надо найти пистолет, сверкнула мысль, пробившаяся сквозь подступающую тьму. Через несколько секунд Авила набросится на него.
Но сил больше не было.
Лэнгдон отключился.
Последнее, что он услышал, – странные глухие звуки, удар за ударом, ниже и ниже.
Как будто туго набитый пластиковый мешок летел с высокого этажа по шахте мусоропровода.
