Игра никогда не кончается

Бомбей 21.02.2011

С.: Вы говорите, не мы выбирали оказаться в этом
сновидении. Что, если мы хотим выйти из сновидения?

К.: Поскольку посредством переживания вхождения никто
не входил, невозможно и выйти, поскольку Ты никогда не входил. В кинофильме
никогда никого не было, вот в чем проблема. Кинофильм подобен проекции на
экране, которым ты являешься. И То, чем ты являешься, никогда не входило в
кинофильм, поэтому все попытки выбраться из кинофильма неосуществимы. Если бы
действительно был кто‑то, то был бы выход.

С.: Но мы думаем, что находимся в кинофильме.

К.: Это воображение. Но как можно от этого
избавиться? Кому нужно избавляться от воображения? Даже это – попытка
выбраться. Контролировать воображение. Ты просто должен быть Тем, что ты есть.
Все остальное – полная чушь. Пытаться что‑то делать или нет.

С.: Вчера вы говорили, что даже самоисследование
ни к чему не ведет.

К.: Да, я просто повторяю Нисаргадатту или Раману,
они все это говорили.

С.: Но судя по тому, что я читал, Рамана
рекомендует всем заниматься самоисследованием.

К.: Я бы тоже это рекомендовал.

С.: Но если это не приближает тебя к Себе, зачем
что‑то делать?

К.: Если ты хочешь прекратить страдание, поскольку
это в сновидении, тогда самоисследование, возможно, уничтожает страдающего. Но
посредством этого ты не будешь становиться Тем, что ты есть. Так что да, если
ты хочешь положить конец страданию, тогда самоисследование, вероятно, может
положить конец страданию, положив конец страдающему. Поскольку в
самоисследовании ты просто уделяешь свое внимание тому, что является вниманием.

Больше нет времени, нет прихода, нет ухода, нет ни прошлого,
ни будущего, нет места для «я», для страдающего. Так что ты можешь положить
конец страданию. Или страдающему. Но ты не можешь достичь Того, чем ты
являешься. Да, возможно, посредством самоисследования можно прекращать
страдание. Но посредством самоисследования ты никогда не можешь достигать Того,
чем ты являешься. Так что все это – психотерапия.

С.: Но, как я читал, Рамана говорил, что,
занимаясь самоисследованием, ты обретешь свою Самость. Я понял это неправильно?

К.: В любом случае все идеи рано или поздно отпадают.
А пока можно заниматься самоисследованием и, возможно, это не так много
страдания. Вот и все. Но идея «я» пришла сама собой и уйдет сама собой. Но до
тех пор, как говорил Рамеш, недеяние, полное понимание, это, возможно,
окончание страдания. Тогда есть своего рода покой, и это в твоих силах. Но
посредством этого ты не можешь достигать Того, чем ты являешься. Поскольку ты
не можешь становиться Тем, чем ты уже являешься. Поэтому ты можешь что‑то
делать, но посредством этого ты не будешь становиться Тем, что ты есть. Быть
может, ты можешь делать сновидение лучшим сновидением.

С.: Я стараюсь понять, что вы нам говорите. Я есть
То, что я есть, это ясно, но я этого не вижу.

К.: Ты никогда этого не увидишь.

С.: Так что если я ничего не делаю, возможно,
ничего не случается?

К.: Да, и это было бы достаточно хорошо для Того, чем
ты являешься.

С.: Это может быть, но не…

К.: Но не для «меня»! Ха! Но «я» подобно мимолетной
тени. Мимолетной тени, которая пришла и однажды уйдет. Она подобна призраку. А
призрак всегда в чем‑то нуждается.

С.: Но какова разница между вами – я имею в виду
вас, сидящего там, и меня, сидящего здесь?

К.: Да, это все. Это единственная разница.

С.: Нет, вы должны знать или реализовать что‑то,
чего мы не реализовали.

К.: Да, я реализую самого Себя, момент за моментом.
С.: Что это означает?

К.: Момент за моментом, следующий глоток кофе,
следующий вдох, это реализация Того, что я есть. В этом нет ничего особенного.
Это просто следующее.

С.: Так что Самость не так уж много значит?

К.: Нет. В ней нет ничего особенного. Ты ищешь что‑то
особенное. Ты что‑то находишь и с этого момента будешь вечно счастлив.
Нет, этого не случается. Ты всегда Самость, которая реализует Себя момент за
моментом. Выхода нет. И это всегда будет иначе. Но посредством каких‑либо
различий Ты не становишься другим. Вот и все. Ты должен реализовывать самого
Себя.

С.: У меня ощущение, что нечто препятствует.

К.: Препятствует то, что ты веришь в свое
воображение, что ты должен знать Себя, чтобы быть Собой. А я говорю тебе, ты
никогда не будешь знать самого Себя. Если бы ты мог знать самого Себя, то был
бы второй.

С.: Но это не значит, что лучше прекратить
самоисследование.

К.: Я этого не говорил. Нет, это начиналось само
собой, это само собой и прекратится. В любом случае это не в твоей воле. Все,
что приходит следующим, в любом случае случится. Это уже кончилось.

С.: Но я прихожу сюда или иду к учителям на
сатсанг потому что чего‑то хочу.

К.: Я знаю. И каждый, сидящий там, говорит тебе: «Я
ничего не могу тебе дать». И ты думаешь: «Хм, что я здесь делаю?» Но это
лучшее, на что кто бы то ни было может указывать, – что ты уже абсолютно
То, что ты есть, и как То ты не можешь становиться больше или меньше. И никто
никогда не может делать тебя Тем, и никто не может передавать То или давать
тебе какое бы то ни было понимание Того. Поскольку Тому, что ты есть, никогда не
нужно понимать Себя. Но все равно я должен говорить тебе, как говорил Рамана,
Ты должен реализовать Себя. Но Ты воспринимаешь это лично. Я обращаюсь к Тому,
чем ты являешься по Природе. А То, что является твоей Природой, уже
реализовывает Себя момент за моментом со времени Твоего «рождения», в каждый
момент, когда Ты испытываешь переживание самого Себя. Даже сидение здесь и
слушание – это Самореализация. Все, что ни происходит, – это Само‑реализация,
момент за моментом. Каждое переживание – это Само‑переживание. Самость,
переживающая Себя. Реализующая Себя во всем, что есть и чего нет. Вот и все. И
Ты есть То. И Ты не можешь не реализовать Себя. Так что Ты – уже Реальность,
реализующая Себя момент за моментом.

А то, что Ты веришь, что Ты должен знать Себя, чтобы быть
Собой, – Твоя воображаемая идея, и это страдание. Эта маленькая тенденция,
это маленькое воображение заставляет Тебя страдать. Удивительно, насколько
глупым можно быть, страдая о чем‑то, чему никогда не нужно случаться.

С.: Но большинство учителей на сатсангах говорят,
что страданию можно положить конец.

К.: Да, будучи Тем, что ты есть.

С.: Поэтому мы хотим знать, что делать, чтобы
положить ему конец.

К.: Вы ничего не можете делать. Все, что бы вы ни
делали, возможно, ведет к обратным результатам.

С.: Но ведь что‑то вы делали.

К.: Да, но несмотря на это, я был Тем, что я есть.

С.: Откуда вы знаете? Вы это сделали. Как вы
можете знать, что это случилось бы иначе?

К.: Поскольку это никогда ничего не прибавляло к моей
Природе. То, что я есть, непрерывно было Тем, что я есть. Его не больше и не
меньше. И ему никогда не нужно было что‑либо делать. А все истории –
мимолетные тени, которые никому не нужны.

С.: Так во всем том поиске не было никакой пользы?

К.: Нет. Полностью бесполезно. Но в этом все
удовольствие. Это – развлечение. Я не могу утверждать, что я что‑то делал
и посредством этого что‑то реализовал. Нет. Я всегда уже был Тем, что я
есть, и всегда реализовывал Себя во всем, что бы ни происходило. И это не что‑то
такое, что я могу утверждать.

С.: Так что вы думаете, что если бы вы не сделали
всего этого, вы все равно сидели бы тут?

К.: Не имею представления. Это было бы по‑другому,
но я все равно был бы Тем, что я есть. Поскольку ты веришь, что Рамана что‑то
делал. Делал ли Рамана что‑либо? Или это просто случалось,
шестнадцатилетний опускается на землю и затем приходит переживание смерти?

С.: Но потом он советовал это делать каждому, кто
к нему приходил.

К.: Да, но если каждый приходит и спрашивает тебя:
«Могу ли я что‑либо делать?» А ты говоришь: «Нет, не можешь». А немного
погодя: «Быть может, я скажу им, и тогда они оставят меня в покое. Потому что
тогда они пойдут домой и просто будут заниматься самоисследованием у себя в
комнате и больше не будут мне надоедать».

С.: Вы так думаете?

К.: Кто знает? Я не знаю. Но если я это говорю, то
это так же верно, как если кто‑то говорит, что должно быть что‑то.
Никто не знает. Так что, возможно, он просто старался, чтобы все были заняты
делом, чтобы они ему не докучали. Кто знает?

С.: Итак, в его случае это случилось в возрасте 16
лет.

К.: Даже Нисаргадатта это говорил – «несмотря на все,
что я сделал, даже несмотря на „я есть“ несмотря на исследование, несмотря на
веру в моего учителя, я всегда был Тем, что я есть».

С.: Но все эти люди говорили это только после
того, как они все это уже сделали, разве нет?

К.: Но до этого они не могли это говорить потому, что
не было средства, чтобы это говорить. Они просто узнавали средства для того,
чтобы это говорить. Слова для этого.

С.: Так что для этого ты должен это делать.

К.: Нет, ничего не должно происходить. Как я говорил
на днях, громкоговоритель можно подготовить для произнесения того, что обычно
не может произноситься. Вот и все.

С.: Так что если человек чувствует, что его
привлекает самоисследование, ему можно им заниматься?

К.: Это как следующий глоток кофе. Если ты пьешь
кофе, то хорошо пить кофе. Если ты пьешь чай, то хорошо пить чай. Если ты
занимаешься самоисследованием – хорошо. В сновидении это лучшее, что ты можешь
делать.

С.: По какой‑то причине мы сидим тут, а не в
бассейне. К.: Но это – самоисследование.

С.: Это то, что я имею в виду. По какой‑то
причине мы это делаем.

К.: Да, но мне бы, возможно, хотелось сидеть…

С.: …в бассейне?

К.: Это вроде того, как сейчас, спустя около во
лет, как Рамана мертв, есть так много книг и так много интерпретаций, и я знаю,
что в Раманашраме есть только то, что его прославляет. Но он был и совершенно
другим. Порой он много шутил, и тогда кто‑нибудь записывал эти шутки, и
теперь они становятся чем‑то вроде мудрости. Не знаю.

С.: Да, мы не знаем, что он говорил на самом деле.
И он говорил на тамильском. Но я действительно хочу остановить того
страдающего.

К.: Да, и я могу лишь указывать – это можно легче
всего сделать, просто будучи Тем, что ты есть. Это единственное, что ты можешь
«сделать», чтобы остановить все.

С.: Да, я понимаю…

К.: Это не понимание, это просто бытие Тем, чем ты
являешься в глубоком глубоком сне. Несмотря ни на что. Ты существуешь в
абсолютном отсутствии любого присутствия кого‑либо, кто знает или не
знает. И это существование без страдания, как в глубоком глубоком сне. Вот и
все.

С.: Но как я могу быть…

К.: В этом нет никакого «как»! Знать себя как То,
знать себя сейчас как То, чему не нужно знать Себя, чтобы быть Собой. Это более
чем легко.

С.: Почему мы этого не понимаем?

К.: Потому, что Это не нуждается в понимании. Если бы
Оно нуждалось в понимании, Оно было бы относительным. Но поскольку Оно
абсолютно, Ему никогда не нужно понимать. Оно уже полно, абсолютно, ничему не
нужно быть другим. И это действительно абсолютная Беспомощность. Оно не может
даже понимать. Нет никакого способа понимания. И, слава Богу, никакой нужды в
понимании.

С.: Тогда это означает, что мне нужно просто
ждать, пока это не случится?

К.: Ничего вообще никогда не случалось. Это никогда
не случится. Ты никогда не будешь знать самого Себя.

С.: Но сейчас я не тот же самый, как в глубоком
сне.

К.: Конечно, нет! Твоя Природа сейчас не другая, чем
в глубоком глубоком сне. Твоя Сущность, То, что ты есть по Природе, твоя
Самость сейчас То, чем Она является в глубоком глубоком сне. И в глубоком
глубоком сне нет никакого вопроса о страдании, страдающем, знании, не знании. И
просто быть Тем, чем ты являешься в глубоком глубоком сне, – это просто быть
Тем, чем ты не можешь не быть, поскольку ты являешься Тем, что ты есть, в
присутствии и в отсутствие этого сновидения. Так что Ты не зависишь от
присутствия этого сновидения, чтобы быть Тем, что ты есть. Что бы ни случалось
в этом сновидении, Ты уже есть, несмотря на это. Ты – То, что ты есть, никогда
не благодаря тому, что случается в этом сновидении. Это более чем легко, быть
Тем, что ты есть, потому что ты не можешь не быть Тем, которое есть несмотря на
все, что ты можешь воображать. Но теперь в этом сновидении есть фантом, который
не верит тому, что говорят, поскольку он хочет обладать этим. Есть эта
тенденция владения. Контролировать, владеть.

С.: Нет, я не хочу контролировать. Я хочу быть вне
этого.

К.: Да, это и есть управление. Ты хочешь быть вне
самого себя. Поскольку это сама твоя Самость. Это То, что ты есть. Как можно
покидать То, чем ты являешься? Что за абсурдная идея – пытаться выйти из того,
чем ты являешься! Это То, что ты есть. Не больше и не меньше.

С.: Этот фантом – тоже То, чем я являюсь.

К.: Конечно! Ты являешься всем, чем бы то ни было. Ты
– присутствие всего, что есть. И теперь Ты пытаешься выйти из этого, Ты
страдаешь из‑за того, что хочешь избегать самого себя. Ты хочешь убить
что‑то, чем ты являешься. Что за идея! Как можно покидать то, чем ты
являешься? Даже пытаться – это страдание. «Все не так, я не так хорошо себя
чувствую. Я надеюсь, это было бы по‑другому. Я бы даже не родился». У
тебя всегда есть инстинкт смерти. Ты хочешь уйти. Для этого ты медитируешь.
Самоисследование – это инстинкт смерти. Тебе следует быть дервишем, а не
инстинктом смерти. Тебе следует танцевать вокруг самого Себя, а не иметь
желание смерти. Это поразительно, что Ты пытаешься избегать самого себя. Это
фантастика. Ты думаешь, что должен выйти из чего‑то, в чем Ты даже не
находишься, потому что этим Ты являешься.

С.: Но почему мы все время пытаемся покидать самих
себя?

К.: Потому, что испытываете дискомфорт.

С.: Но почему…

К.: Нет никакого почему! В любой момент есть
дискомфорт существования. Ты можешь переживать самого Себя только в
дискомфорте. Ты не можешь переживать Себя иначе. Каждое переживание – это
переживание дискомфорта.

С.: Так что естественно, что мы хотим из этого
выйти.

К.: Нет, это не естественно, это просто потому, что
ты хочешь избежать дискомфорта и ищешь комфорта.

С.: Не всякое переживание – это дискомфорт.

К.: Конечно! Всякий находится в стесненном положении.
Даже удобство по отношению к другому, это все равно неудобство. Ты никогда
нигде не достигнешь комфорта. Любое переживание будет страданием, будет
относительным.

С.: Поэтому мы хотим с этим покончить.

К.: Да, но покончить с этим невозможно. Как ты можешь
покончить с тем, чем ты являешься? Ты можешь реализовать Себя только в
относительности. Как иначе Ты можешь Себя реализовать? Всегда есть
переживающий, отличный от того, что он переживает. И таким образом Ты
реализуешь Себя. Ты переживаешь самого Себя. Ты не можешь положить этому конец.
Ты никогда не будешь переживать счастье. Никогда! Ты всегда будешь переживать
несчастье в опыте относительных переживаний бытия отличным от чего‑то
другого.

С.: Это никогда не кончится?

К.: Этому нет конца. Это то, как Ты Себя реализуешь.

С.: Страдание.

К.: Это не страдание. В тот момент, когда ты – То,
что ты есть, Ты не можешь страдать о Том, что ты есть. О чем страдать?

С.: Переживания?

К.: Нет, ты страдаешь только потому, что не хочешь
страдать. Есть страдающий, который не хочет страдать. Потому что он хочет
избегать дискомфорта. И ты страдаешь, пытаясь избегать самого себя. Пытаться
избегать самого себя – это страдание. Пытаться избегать относительного
переживания, веря, что оно должно быть другим. Тогда ты страдаешь о том, как ты
себя реализуешь. Но не из‑за переживания. Только потому, что ты думаешь,
что оно должно быть другим. Твое чертово воображение, что ты думаешь, что оно
должно быть другим, оно должно всегда быть счастливым, просветлением, чистым
светом. У тебя есть идея истины. У тебя есть идея свободы. Твои проклятые идеи
того, как должно быть, – вот твой способ страдания! И ты не можешь винить
никого другого. Это все твои проклятые идеи. Воображающие некую истину, и
красоты, и блаженные состояния и милость тра‑ля‑ля. И тогда ты
сетуешь, что ты страдаешь, что это неправильно, что нечто должно измениться.
Если ты хочешь кого‑то винить – ты глупец! Нет никого другого. И ты
можешь переживать себя только в глупости и неведении. Ты никогда не можешь
переживать Знание. Все, что бы ты ни переживал, – это глупость. Глупо
просыпаться утром и глупо переживать самого себя. Глупо осознавать самого себя.
Но ты не можешь остановить эту божественную катастрофу.

С.: Что вы имеете в виду, когда говорите, что
может быть страдание, но никакого страдающего?

К.: Есть переживание боли, или страдания, или ума. Но
нет никого, кому оно принадлежит.

С.: Но обычно кажется, что есть тот, кому оно
принадлежит.

К.: Для тебя! И? Ты продолжаешь страдать. Но это не
моя проблема! «Обычно! В норме!» Что нормально? Быть голландцем? Когда у Тебя
есть национальность и когда у Тебя есть мать, Тебя уже поимели. Мгновенно. В
момент Твоего «рождения» Тебя поимели. Это твоя природа, происходящая от
поимения, – Ты «поименутый».

С.: И что теперь?

К.: Да, что теперь? Тогда ты верил своей проклятой
матери.

С.: Теперь ты обманываешь.

К.: Теперь ты занимаешься сексом, чтобы избежать
этого. Тантрой или чем‑то вроде. Они все стараются иметь маленький
оргазм. А в оргазме – отсутствие «я», и тогда ты хочешь иметь это снова и
снова. Даже посредством медитации ты хочешь достичь этого отсутствия «я». И ты
веришь, что для того, чтобы ты был Тем, что ты есть, «я» должно умереть. Это
делает Тебя зависимым от «я», что я должно уйти, чтобы Ты мог быть более
счастливым. Потому что это – идея «я»: мне было бы лучше без меня, говорит «я».
Постоянно пытаясь избавиться от «я», а потом жалуясь, что этот причиняет боль.
Выхода нет! Это то, на что я могу лишь указывать.

С.: Не может быть!

К.: Ха‑ха! Я тебе говорю!

С.: Это плохая весть.

К.: Это хорошая весть. Нельзя выходить оттуда, где
тебя нет. Это наилучшая весть, которую можно получить. Вообрази, что
действительно был бы выход, это было бы действительно плохой вестью. Поскольку
тогда в этом действительно был бы кто‑то, кому нужно выйти. Это вроде так
называемых старших учеников кого‑либо. Они ходили ко всем, и они даже
заявляют: «Я ходил к Рамане, я посещал всех», и тогда кажется, будто их кто‑то
поддерживает. Кто‑то, сидящий там, за кем стоит вся та традиция, все эти
сводники. Все Пападжи и Раманы, и тогда он как шлюха ради существования, и все
сводники его поддерживают.

С.: Но пока мы верим, что мы – в этом, нам нужно
что‑то делать.

К.: Ты все равно То, что ты есть. Делай это. Не
спрашивай меня. Если ты спрашиваешь меня, что ты мог бы делать, я могу лишь
говорить тебе: будь Тем, чем ты не можешь не быть. Тогда тебе будет хорошо.
Если бы ты только мог отбросить ум, тебе было бы хорошо.

С.: Вы сейчас говорите серьезно?

К.: Я абсолютно серьезен. Просто этот маленький ум,
это маленькое владение.

С.: Но как это отбросить?

К.: Ты не можешь это отбросить. Поскольку пытаясь это
отбросить, ты хочешь делать это своим отбрасыванием. Невозможно. Я сказал «если
бы ты мог». Но ты не можешь. Ты должен быть Тем, что ты есть, независимо от
того «я», ума, владения. Ты должен быть несмотря на то. Поэтому ты должен
жертвовать пожертвованием. Как у Раманы «отречение от отречения». Ты
отказываешься отказываться. Ты видишь, что никогда не можешь уйти от того, чем
ты являешься. Каждый идет к нему и каждый его читает. И читает только то, что
хочет прочитать. Но чем больше они думают о том, что он говорит, они просто
этого не видят. Что такое это отречение от отречения? Что значит жертвовать
пожертвованием? Быть Тем, что ты есть! Поскольку Тому, чем ты являешься, нечем
жертвовать. И не нужно ничем жертвовать. Как ты можешь жертвовать чем‑то,
чего у тебя нет? Отречение? От чего отрекаться? Ты не можешь отрекаться от
того, что ты есть. Это просто бытие Тем, что ты есть. Отказ отказываться. А не
пытаться отрекаться от чего‑то и тогда быть где‑то недосягаемым.
Полная незатронутость означает просто быть Тем, чем ты являешься, потому что в
полной незатронутости нет никакого второго. Вот и все. Твоя Природа – полная
незатронутость. Но ты не можешь ее достигать, поскольку ты и есть То. Но
всякий, кому нужно быть незатронутым, подобен маленькому «я», которое хочет
иметь преимущество, вот и все. Жадный ублюдок «я», который хочет иметь
преимущества незатронутости чем‑либо.

С.: Ты все равно переживаешь дискомфорт?

К.: Ты можешь переживать только отсутствие комфорта.
Ты не можешь переживать Комфорт, которым ты являешься, поскольку в нем нет
никакого переживающего. А там, где есть переживающий, есть переживание
дискомфорта разделения. Все переживания – это переживания отсутствия комфорта.
Так что это подобно тотальной болезни

[41].
Но ты не можешь избавиться от дискомфорта. Так что делать? Ты должен быть Тем,
что ты есть, несмотря на дискомфорт. Не из‑за отсутствия дискомфорта.
Если ты ждешь, что этот дискомфорт уйдет, то будешь ждать вечно. Никогда не
кончающаяся история того, что представляет собой реализация, а реализация – это
всегда относительные переживания.

С.: Но есть ли разница между вашим переживанием
жизни и моим сейчас?

К.: Нет, я думаю, переживания не различаются. Но То,
что, что я есть, – это ни переживающий, ни переживаемое. Я всегда То, что
я есть, несмотря на присутствие или отсутствие чего бы то ни было.

С.: Так что это другое.

К.: Это другое, но это не делает нас другими. Ты
воспринимаешь это лично. Аяне принимаю это ни лично, ни безлично. Я не принимаю
ничего. Я есть То. Мне не нужно ничего принимать, поскольку я – уже То, что
есть. И это То, чем являешься и ты. Нет никаких двух. Так что Ты – абсолютный
Обладатель, но Ты не можешь получать достаточно. Ты даже хочешь иметь ничто. Ты
– уже ничто, и ты хочешь иметь ничто. Это невозможно. Ты и есть ничто. Когда
есть ничто, Ты – ничто; когда есть все, Ты – все. Но ты не можешь этим обладать
каким бы то ни было относительным образом. Нет никого, кто может на это
претендовать. Твоя Природа – уже То. Так что же? И Ты не можешь этого избежать.
Так что это «выхода нет» – хорошая весть. И ты никогда не будешь счастлив. Это
еще одна хорошая весть. Хорошая весть – это то, что на свете никогда не было
никого, кто был счастлив. Никогда. Никогда не было никого счастливого.

С.: Вы уверены?

К.: Покажи мне хоть одного! Ты даже не сможешь
показать мне «кого‑то», кто несчастлив. Это хорошая весть. Что не может
быть никого, кто счастлив – весть, подобная той, что нет никого, кто
несчастлив. Поскольку это только переживание переживающего, который счастлив
или несчастлив. Это переживание фантома, которому иногда комфортно, а иногда
некомфортно. Это иллюзорная жизнь. Так что? Все сознание – фантом. Но То, чем
ты являешься, есть абсолютно несмотря на это. Ты никогда не покидаешь
Беззаботность, которой ты являешься. И То, чем ты являешься, – это всегда
абсолютная Беззаботность.

С.: Но как к вам пришло все то, о чем вы говорите?

К.: Оно не приходило. Я всегда был Тем.

С.: Нет, то что вы говорите о Том.

К.: Я не знаю.

С.: Я не могу так говорить.

К.: И я не мог так говорить.

С.: Это пришло внезапно?

К.: Это приходит. Прямо сейчас. Я никогда не говорил
этого раньше. Я никогда не думал о том, что я говорю. Если бы мне приходилось
думать о том, что я говорю, я бы сидел здесь и был абсолютно обессиленным. Если
бы я говорил то, что я говорю, то был бы полностью измотанным. И порядком
одуревшим. Нет, я подобен громкоговорителю, который не обращает внимания на то,
что через него проходит.

С.: Но была ли в вас какая‑то внезапная
перемена или что‑то такое?

К.: Даже если ты – громкоговоритель, ведь ты –
личностный громкоговоритель. Но это не делает тебя другим.

С.: Это то, что я имею в виду. Вы были и
личностным громкоговорителем.

К.: Иногда я бываю личностным громкоговорителем.
Говорите со мной о фондовой бирже или чем‑нибудь еще. Я сразу становлюсь
личностным громкоговорителем.

С.: Но когда вы стали безличным?

К.: Это было всегда. Просто твое внимание сейчас
обращено только на личное. Безличное по‑прежнему присутствует. Ты просто
не уделяешь ему внимания. Самоисследование – это в действительности обращение
внимания на то, что является вниманием. Нет никаких двух. Быть вниманием – вот
что такое самоисследование. Направление осознавания на осознавание – это не
становление сознающим осознавание. Быть осознаванием – вот самоисследование. Я
знаю, что это всегда делается лично, потому что каждый спрашивает «кто я?». И
тогда приходит так называемый ответ в форме отсутствия или ничто. Но это
неправильно. Самоисследование Раманы – это не «кто я есть?», а «есть я?». Это
всегда «есть я?». «Есть я» и из «есть я» происходит «я есть». Мы даже не знаем,
где это начинается и где это кончается. Что первое – я или есть? «Есть я, я
есть, я есть, есть я…» – это становится подобным потоку звука. Подобным потоку
всего, чем ты являешься, того непрерывного Присутствия. Так что это не вопрос
«кто я есть?» и тогда ответом является это Присутствие. Нет! Самоисследование –
это «есть я», остающееся в «есть я», и оставаясь в «есть я», оно
естественным образом становится безличным.

С.: «Есть я» как вопрос?

К.: Просто оставайся в «есть я». Просто садись и
делай «есть я, есть я, есть я…», и внезапно оно становится «я
есть». Ты больше не знаешь, что идет первым. Спустя какое‑то время больше
нет спрашивающего. Это просто становится подобным звуку, и тогда ты не можешь
принимать это лично. На это нет ответа, и тогда, если это работает,
спрашивающий естественным образом уничтожается. Но я знаю, что это личное
самоисследование всегда ведет к ответу осознавания. К тому, что есть «я
есть присутствие». И тогда все учителя говорят «я есть присутствие». Потому что
это ответ на то «кто есть я?». Есть это присутствие. Это единственный ответ. Но
любой ответ сомнителен. Так что он не может быть Тем. Любой ответ можно снова
ставить под вопрос. Но это «есть я, я есть» – непрерывное Присутствие того, но
без кого бы то ни было присутствующего. Никакого ответа нет. Это было всегда.
Когда в середине 1990‑х я был в Тируваннамалае, там был этот большой спор
между исследователями Раманы на тему «есть я?» или «кто я?». И
это всегда было похоже на большую драку. Для меня «есть я?» более
правильно. Все интерпретаторы принимают это в личном плане и хотят делать из
этого понимание. Это естественно. Я десять лет сидел и говорил в
Тируваннамалае, каждый год по пять месяцев. И мне приходилось менять их
представление о Рамане. Поскольку у каждого есть эти идеи, как это должно быть.
Я стараюсь изо всех сил, где бы я ни был, но я не знаю. Для меня было хорошо
читать не только Раману, но также читать Садху Ом или каких‑то других
последователей Раманы, их истории с их точки зрения. И тогда Рамана становится
совершенно другим. Он не был этим святым человеком или чем‑то вроде того.
Он был таким простым и полным шуток. Никогда не серьезным. Эти рассказы, что он
садился и там было много муравьев, а он садился и, садясь, давил их. И тогда
ученики восклицали: «Ах, вы убили всех муравьев!» «Да, я говорил им – уходите,
но они меня не послушались!» Вы не найдете этих историй в Раманашраме. Потому
что Рамана должен быть этим прославляемым чем‑то. Нет, он был очень
забавным. Что мне сейчас не нравится, так это то, что это становится
раманизмом. Сейчас это становится религией. Это все равно как Будда всегда был
против религии и культивирования чего бы то ни было. Так же и Рамана. То, что
ты есть, никогда не нуждается ни в каком культивировании, никогда не нуждается
ни в какой религии. Нет никакой традиции Самости, здесь нечего делать, Самость
всегда реализована, а тот, кто утверждает, что является «реализовавшим»,
несомненно обманщик. Забудьте это. Но теперь это становится так, будто «самоисследование
ведет к реализации Самости». Невозможно! Так что это становится религией.
«Религией самоисследования». «Ад‑вайтизмом». Так что веданта теперь
включает адвайту. Обычно это адвайта‑веданта. Теперь она становится
веданта‑адвайтой. Так что теперь путем реализации ты можешь реализовать
свою истинную природу. Ха‑ха‑ха. Полностью наоборот. Они
выворачивают все наизнанку. Но почему нет? Никому до этого нет дела. Это –
религия. Так делаются религии. Теперь где‑то есть даже священники адвайты
и союзы адвайты. Шутки бесконечны. Даже в стране адвайты.

С.: Карл, почему вы говорите, что невозможно
избежать ловушек?

К.: Потому, что Ты и есть ловушка. Ты ловец, ловля и
пойманный. А ловушка любви есть всегда. Ты не можешь избежать этой ловушки
любви. Ты всегда попадаешься в эту ловушку, всегда опять влюбляешься. Выхода
нет.

С.: Но это то, как ты себя реализуешь, что тут не
так?

К.: Как так? Все ложно. Это все ложно.

С.: Почему ловушка?

К.: Почему нет? Есть переживание ловца и переживание
пойманного. Всегда. И быть пойманным самим Собой, кому какое дело? Быть
порабощенным самим Собой. Ты господин и ты раб. Ты играешь обе роли. Это всегда
садомазохизм.

С.: Так что в действительности это хорошая весть?

К.: Хорошая весть это то, что Ты не можешь избежать
Того, чем ты являешься, и Ты всегда будешь рабом Того, чем ты являешься, рабом
любви. Ты всегда будешь рабом любви к тому, что ты есть. Малому или большому.
Рабом любви к своему телу, к своему маленькому «я», к чему угодно, чему Ты
уделяешь Свое внимание, это все любовь. Ты не можешь избежать любви и Ты не
можешь не любить самого Себя. Выхода нет. Даже попытка не любить Себя
происходит от любви. Потому что Ты думаешь, что не любить Себя было бы лучше.

Поэтому из любви к Себе Ты пытаешься перестать любить Себя.

Это все любовь. Поэтому несмотря на то что Тебе не нужна это
проклятая любовь, Ты не можешь ее избежать. Поскольку в любой момент твоего
существования, твоего бодрствования, всем твоим существованием движет любовь. И
всегда благое намерение, намерение – это всегда любовь.

С.: Даже в отсутствие?

К.: В отсутствие есть отсутствие любви. Это по‑прежнему
любовь. Вот почему они говорят, что твоя Природа – любовь. Но я бы не
согласился. Это было бы чересчур много любви.

С.: Так что рабство – это на самом деле свобода.
Поскольку рабство – это свидетельство свободы.

К.: Да, но свобода – это просто идея. Свобода это
рабство. Ты никогда не будешь свободным.

С.: Пока…

К.: Нет никакого пока!

С.: Как только ты веришь, что выход есть, ты уже в
этом.

К.: В чем? Даже это не имеет значения. Веришь или не
веришь, разве это делает Тебя другим? Это шутка. Кажется, будто Я просто
напоминаю Тебе, что Ты пошутил и теперь Тебе надо начинать смеяться над этой
шуткой. Это Твоя шутка. Шутка, что Ты веришь, будто нужно знать Себя, чтобы
быть Собой. А теперь страдать по поводу шутки это прямо‑таки драма.

С.: Семь миллиардов не должны быть не правы, если
они страдают.

К.: Если есть два, то это уже ложно, так что все, что
бы кто‑то ни говорил, ложно. Семь миллиардов не правы или один не прав –
все, что может быть сказано, ложно. Вот красота, вот развлечение – все пусто!
Все, что ты делаешь или не делаешь, пусто. Но чудесно. Тебе не нужно быть
умным, тебе не нужно быть ученым, тебе не нужно знать или не знать. Тебе не
нужно ничего, чтобы быть Тем, что ты есть. В любых обстоятельствах ты являешься
Тем, что ты есть. В любых данных или не данных обстоятельствах ты есть То. И
твоя Природа никогда ничего не требует. От того, что ты есть, нет никакого
требования. Вот почему это называют Приятием. Но приятием нельзя обладать. Это
никогда не будет твоим Приятием. Ты есть Приятие. И твое Приятие действует
постоянно. Без этого Приятия не было бы никакого сновидения, не было бы ничего.
Приятие – это Природа существования. Но оно никогда не будет твоим приятием. Но
то, что ты пытаешься, – это делаешь его своим приятием. А потом ты
страдаешь от того, что у тебя его нет. То же самое со Знанием. Твоя Природа –
Знание. Но Знанием нельзя обладать. Но Ты хочешь его иметь. И пытаясь его
иметь, Ты страдаешь. Вот так шутка! Знание хочет обладать Знанием. Оно уже
абсолютное Знание, пытающееся делать его относительным. И пытаясь делать Знание
относительным, Ты страдаешь. И этим Ты наказываешь сам Себя. И мне это
полностью нравится. Неведение мгновенно наказывается.

С.: Но это не наша вина.

К.: А чья же еще? Кто так глуп, чтобы верить, что он
должен знать себя, чтобы быть собой? Скажи!

С.: Бог/

К.: Бог? Так это Бог виноват? Это Бог глуп?

С.: Да.

К.: Я согласен. Когда Бог знает самого Себя, Он самый
больший глупец, которого когда‑либо знала земля. Бог, не знающий самого
Себя, Сам – Знание. Но Бог, знающий Себя, является полным неведением, но все
равно Тем, что Он есть. Так что Он – абсолютное Неведение, так же как и
абсолютное Знание. Поэтому Его абсолютная Природа в абсолютном Знании не иная,
чем в абсолютном Неведении. Это никогда не меняет Его абсолютную Природу. Но в
отсутствие познания Он – абсолютное Знание. В присутствии познания Он –
абсолютное неведение. Можно даже говорить, что природа неведения – это Знание.
Так что должно случаться? Единственная маленькая страдающая часть – это что ты
хочешь его иметь! Ты жаден. И даже люди, занимающиеся самоисследованием, хотят
Его заслужить, хотят Его получить. В их программе есть что‑то личное. С
этим они хотят убегать от чего‑то. Но так никогда не бывает. Я здесь не
для того, чтобы прекращать страдание. Я не заинтересован в прекращении
страдания.

С.: Так для чего же вы здесь?

К.: Понятия не имею.

С.: Чтобы увидеть нас!

К.: Чтобы увидеть ослов

[42]!
Да.

С.: Вы говорили, что в сновидении все – бизнес.

К.: Бизнес? Какой бизнес? Что я здесь получаю?

С.: Выгоду.

К.: Что здесь для меня выгода? Видеть вас?

С.: Не говорите нет!

К.: Если вы спросите меня, то это ни выгода, ни
ущерб. Для Того, чем вы являетесь, ничего такого не существует. Но для
находящегося в сновидении все, что он делает, – это несомненно бизнес.
Всегда желающий выгоды.

С.: А для вас?

К.: Я просто Беспомощность, которая не может избежать
этой проклятой встречи. Если бы я мог, я бы избежал! Я говорю честно! Я бы
просто сидел где‑нибудь и всю оставшуюся жизнь смотрел телевизор.

С.: Но для нас это то же самое!

К.: Что?

С.: Есть ли у нас выбор?

К.: У вас есть выбор!

С.: Нет.

К.: Нет? Но у того, у кого нет выбора, есть на один
выбор слишком много! Проклятая ловушка.

С.: Некоторые учителя будут говорить: «Приходи на
сатсанг. Будь на сатсанге». А вы говорите: «Старайся не приходить». Но это в
точности то же самое.

К.: Да, уходи! Уходи сейчас! Если ты должен уходить,
ты так или иначе уйдешь, несмотря ни на что. Будет случаться уход или будет
случаться пребывание. Но кому какое дело, остаешься ты или уходишь?

С.: Так что такое это абсолютное Знание?

К.: В Реальности нет никакого знающего и ничто не
известно. В Реальности. Но в этой реализации есть бесконечные знающие, которые
что‑то знают. Так что да, в реализации есть знающие, но в Реальности нет.
Это всегда да и нет, это всегда парадокс. В сновидении все это есть. В
реализации есть все, что ты можешь вообразить. И есть выбор, нет никакого
выбора, есть все эти переживания. Но в Реальности нет.

С.: И все сновидение, вся жадность, весь бизнес,
все старание получить то, что ты хочешь, – это абсолютно безразлично?

К.: Реальность никогда ничто не заботит, поскольку
она даже не знает, есть что‑то или нет. А то, что уже нереально, всегда
озабочено. Есть постоянный бизнес озабоченности. Поэтому в реализации есть
любовь‑забота, но в реальности нет никакой любви и заботы.

С.: Так что для кажущегося сновидца и есть польза
от сидения здесь, и нет.

К.: Может быть, да, может быть, нет. Здесь каждого
заботит, почему он здесь или нет, и теперь ты хочешь знать, как это так. Но
Реальности безразлично, хочешь ты знать или нет. Потому что уже есть
Беззаботность, которая есть Реальность, и Ей действительно абсолютно безразлично,
озабочен ты или нет.

С.: Но в сознании, ищущем самого себя, есть…

К.: В действительности оно никогда не ищет себя. Это
просто сновидение поиска. Она – деловая женщина, теперь она хочет делать из
этого бизнес. Даже сознание – это бизнес.

С.: Когда внимание сосредоточивается на внимании,
нет никакой проблемы. Но я все равно не могу это контролировать.

К.: Нет? Но кто не может? Теперь ты переходишь к не‑деятелю.
«Я не могу и тра‑ля‑ля». Ты просто меняешь позицию, переходя в
более безопасное место.

С.: Когда внимание сосредоточено на внимании,
более комфортно.

К.: Так что ты снова делаешь из этого бизнес.

С.: Я хочу быть так все время. Вот почему я
говорю, что полностью привязана к отсутствию.

К.: Поэтому ты теперь хочешь делать бизнес для отсутствия?

С.: Да. Бизнес отсутствия. Это то, что случается с
вами. Вот почему я прихожу.

К.: Для отсутствия? «Мой бизнес – отсутствие!»
Сколько рюмок абсента я должен пить для отсутствия?

С.: Я вижу вашу позицию – уничтожать все и
говорить, будто присутствие и отсутствие – это одно и то же. Ты должен быть,
несмотря на присутствие и отсутствие.

К.: Я всегда говорю, что ты не являешься другим в
присутствии и не являешься другим в отсутствие. Поэтому присутствие или
отсутствие не имеет значения.

С.: В отсутствии есть иллюзорное преимущество.

К.: Да, оставайся в отсутствии, если можешь!

С.: Но я не могу. Вот почему я так часто прихожу
на сатсанг.

К.: Я всегда указываю не беспомощность.

С.: Но ради этого я прихожу на сатсанг.

К.: Ради отсутствия. Как может быть встреча в
отсутствие?

С.: Тогда нет никакой встречи, вот в чем суть.

К.: Больше нет никакой сути.

С.: Да, есть суть, но не…

К.: Сатсанг обычно означает, что ты забываешь свою
сущность и становишься пространством. А в пространстве уже есть единство, и
тогда ты приходишь ради этого переживания единства – неограниченности этим
телом, пребывания в большей степени в так называемом присутствии пространства.
Вот в чем обычно идея сатсанга.

С.: Многие это делают. Они дают людям переживания.

К.: Вот почему они воспевают, они создают все эти
переживания единства.

С.: Так что же делаете вы?

К.: Я не воспеваю.

С.: Так что это нечто вроде «ни то, ни то».

К.: Для меня это в большей степени присутствие
Беззаботности. Будь Ты в личном, или безличном, или чем угодно, в
действительности Мне на это наплевать.

С.: И все же даже под конец Нисаргадатта говорил
«кому вообще есть дело до Я‑естьности».

К.: Даже сознание, кому нужно это проклятое сознание?
Я в нем не нуждаюсь, но оно все равно есть.

С.: Да, но это всегда было в конце…

К.: Не важно, когда это говорят! Следует ли им
говорить это первым, а потом говорить то, что они говорили до этого?
Прислушайся к этому!

С.: Да, я понимаю. Это по‑прежнему для того,
чтобы что‑то получить…

К.: По‑прежнему всегда действует личное. «Мне
абсолютно не терпится входить в уровни чего‑либо».

С.: Вы всегда были таким, разрушающим все на
свете?

К.: Да, с коровами приходится говорить им, куда идти.
Когда ты фермер, если ты хочешь доить корову. Если ты хочешь идти из пункта А в
пункт Б, ты не можешь делать предположения. «Быть может, ты пойдешь сюда». Чем
я здесь занимаюсь – я могу говорить полнейший вздор, я даю направление, но я
говорю это так, будто это абсолютно верно. И меня это не заботит. Эта
Беззаботность – верно это или нет – это именно то, за чем вы приходите. А не
то, верно это или нет. Что нет никого, кому не все равно, верно это или нет.
Поскольку тому, что ты говоришь, никогда не нужно быть верным. И оно никогда не
будет верным. Поэтому всякий, приходящий сюда, приходит ради так называемой
беспечности речи. Здесь никто не хочет иметь окончательное решение или что бы
то ни было. Здесь никто не ожидает получить какое‑то окончательное
понимание. Просто ради того переживания, ради того настроения, что нет никого,
кому не все равно, что из этого выходит. Все заинтересованы в этой беспечности.
И я согласен, это подобно самоисследованию. Вас интересует та беспечность. И та
беспощадность. И это абсолютно недостижимое, чем вы являетесь, что ничто
никогда не может изменить. Вот за чем вы приходите. Но я не могу это делать,
говоря мягко. Порой делаю.

С.: Как вы можете говорить, что даже если сознания
нет, мы являемся Тем, что мы есть? Как это можно знать?

К.: Это не знание. Но до того, как пробуждается
сознание, ты уже То, что ты есть. И затем происходит пробуждение. Иначе не
может быть пробуждения. Это не логика. Это твое повседневное переживание. До
пробуждения, до того, как может быть первое чистейшее понятие осознавания, Ты
уже есть. И тогда случается осознавание.

С.: Это не мое переживание.

К.: Это никогда не будет «твоим» переживанием. Но все
равно Ты предшествуешь тому первому переживанию.

С.: Как мы это знаем?

К.: Нет никакого «как»! Ты есть То! Ты должен быть
Тем, что ты есть, чтобы вообще могло быть осознавание. И ты никогда не будешь
этого знать как человек. Ты не можешь класть это в свой личный карман, говоря:
«Теперь я знаю, что был до этого».

С.: Но, по‑видимому, то сознание приходит и
уходит неконтролируемым образом.

К.: Да. Это твоя беспомощность. Ты не можешь
вмешиваться в сновидение, поскольку Ты – абсолютный Сновидец. Поскольку То, чем
ты являешься, никогда не находится в сновидении. Поэтому в сновидении Ты не
можешь делать все, что угодно. В действительности сновидение уже снится. Ты не
можешь менять что‑то, являющееся неизменным. Следующее есть следующее.
Никогда не кончающаяся история следующего в так называемой последовательности
переживаний. Следующая реакция есть следующая реакция. Следующее – это
реализация Того, что ты есть, как и то, что было до этого. Никогда не
кончающаяся история Твоей реализации самого Себя. Поскольку ты не можешь
избавиться от того, что предшествует первому переживанию осознавания, что
никогда не рождается и никогда не умирает. И поскольку Ты есть То, всегда будет
следующее. И первое – это Я‑осознавание, а затем приходит Я‑естьность,
а потом приходит все, что приходит потом. Кому какое дело, что? Быть может,
сейчас у Этого здесь есть предпочтение, чтобы я пробуждался в Ренце. После Я
приходит Я‑есть, а затем Ренц. Я есть Ренц. Но однажды это кончится. Ренц
пришел и Ренц уйдет. Будет смыт.

С.: Но то, что предшествует сознанию, может ли оно
чем‑то управлять?

К.: Это – абсолютный Всемогущий, абсолютный Сновидец,
сам Брахман. Но Он не может управлять Собой, так как для управления нужны двое.
Никаких двух нет. Здесь мы говорим о недвойственности. Нет никаких двух. И если
нет двух, есть То, что является Брахманом, есть То, что является Сердцем, а
Сердце не может управлять Сердцем. Реальность не может контролировать
Реальность. И та Реальность реализовывает Себя в качестве реализовывающего,
который реализовывает то, что можно реализовать. Отец, Дух и Сын. Видящий,
видение и то, что можно видеть. Все видимое – реализация Того, что есть это.
Сердце того, что является Сердцем. А То, что является Сердцем, не имеет
никакого Сердца, оно и есть Сердце. Так что Сердце, Реальность, реализовывает
Себя каким угодно образом. Как любящего, любовь и возлюбленного. Это обычная
вещь. Любящий – это Бог, любовь – это Дух, и тогда возлюбленный – это тело, или
Иисус, или человек, или все переживания. Поэтому То, что есть Сердце,
реализовывает Себя как любящего, любовь и возлюбленного. Но природа любящего
есть Сердце, природа любви есть Сердце, природа возлюбленного есть Сердце. Так
что в Природе нет никакого различия ни в чем. И Тому, что является природой
любящего, любви и возлюбленного, нечего приобретать и нечего терять в том, как
развивается этот любовный роман. Но когда ты – любящий, который отличается от
возлюбленного, тогда ты страдаешь из‑за различия. Что ты отличаешься от
чего‑то еще, тогда ты страдаешь из‑за того, что не являешься Тем,
что ты есть. Это называется страданием. Но что бы ты ни пробовал, чтобы
становиться Тем, что ты есть, ты хочешь делать это личным сердцем. «Мое
сердце». Невозможно! Это будет умирать, как оно умирает каждую ночь, и ты
являешься Сердцем, не переживая ничего. Поэтому Сердце переживает Себя утром
как что‑то, как видящего, который видит то, что может быть видимо. Но Оно
не будет становиться Сердцем посредством чего бы то ни было, что видит, делает
и исследует этот видящий. Потому что Оно уже То, что оно есть. Никак! Поэтому
все, что бы ни происходило в сновидении, в этом так называемом любовном романе,
не может влиять на То, чем ты являешься. Так что ты не можешь становиться Тем,
что ты есть, как бы ты себя ни переживал. Поскольку ты уже То, что переживает
Себя. Реальность, реализовывающая Себя как все, что угодно. Поэтому Тебе
приходится реализовывать самого Себя. И поскольку Ты никогда не начинался,
реализация никогда не начиналась и никогда не кончится. Ну и что? Следующее
есть следующее. Следующий глоток кофе, следующее слово, следующее присутствие,
следующее отсутствие, следующее все, что угодно, что Ты можешь переживать.
Всегда следующее. Никогда не кончающееся следующее. И затем, и затем, и затем,
и затем. И это всегда разное. Иногда это очень некомфортное, потом это более
комфортное. Но нужен кто‑то, проводящий различие между комфортом и
дискомфортом. И этот кто‑то – уже тот, кого ты можешь переживать, но не
То, что ты есть. Различающий, который проводит различие между комфортом и
дискомфортом, – это уже фантом. И если он начинает больше не проводить
различие, кого это заботит? Кому есть дело до того, различает он или не
различает? Кого заботит, страдает он или не страдает? Главный вопрос: кого это
заботит?

С.: Страдающего…

К.: Да. Один страдающий и другой страдающий. Потому
что когда есть один, есть двое. Потому что без второго не было бы даже одного.
Вообрази, что ты был бы просветленным и никому не мог бы рассказать об этом!
Многие люди хотят быть просветленными. Но для кого? Представь себе, что никого
– даже тебя самого – не волнует, просветленный ты или нет. Представь себе, что
никому – даже тебе самому – нет дела до того, страдаешь ты или нет.

С.: Это было бы мило.

К.: Ты понимаешь, это твоя Природа! Поскольку это то
же самое. Просветление означает всегда быть счастливым впоследствии. Но если
нет никого, кого волнует, счастлив ты или нет, даже тебя самого это не волнует,
и твоей Самости никогда нет дела то того, счастлив ты или не счастлив. Я всегда
спрашиваю людей: для кого вы хотите пробуждаться? Вообрази, что ты
пробуждаешься, и это никого не волнует! Даже тебя самого! И ты не можешь никому
рассказать. Что делать со всем этими просветлением, осознанием и глубокими
прозрениями?

С.: Радоваться этому?

К.: Да, но если никому нет дела, то кто радуется? Это
просто становится следующим глотком кофе, твое чертово осознание, твое
проклятое прозрение. Не больше и не меньше. И в Природе это так. Глубочайшее из
твоих чертовых осознаний, ты можешь погружаться в свое полное тра‑ля‑ля,
будешь погружаться в неведение. И не важно, как глубоко ты погружаешься в
неведение, это будет неведение. Потому что только у неведения есть глубины и
высоты.

С.: Это мило, то, что вы говорите, что самадхи и
то, когда ты пьешь чашку кофе, не различаются.

К.: Никакой разницы. Да, немногие люди, вроде Ни‑саргадатты
или Раманы, говорят, что все семь состояний – это разные состояния реализации
Себя, самадхи или не самадхи, относительные или не относительные, все они не
различны по Природе. Все они – просто разные способы реализации (осознавания)
самого Себя. Поэтому качество – это всегда Реальность, которая есть То, чем ты
являешься во всех обстоятельствах. В качестве нет никакого различия. Так что
следующий глоток кофе, следующий вдох и выдох ничем не хуже, чем самадхи или не
самадхи. Или любое высочайшее переживание, которое у тебя может быть. И в
Природе Высшее не знает никакого Высочайшего. И низшее не знает никакого
низшего. Поэтому в Высшем нет никакого Высшего и в низшем нет никакого низшего.

С.: Так что самадхи не знает о самадхи.

К.: Иначе это было бы личное самадхи. И что это было
бы за личное самадхи? Я всегда относился с подозрением к людям, говорящим: «Ах,
Учитель сейчас в самадхи. Нам следует молчать». «Он не может сейчас говорить,
он пребывает в самадхи». Все: «Ах! Очень важно! Это наш Учитель, он может
входить в самадхи! Это наш Учитель! И мой Учитель лучше, чем любой другой.
Потому, что он может входить в самадхи, когда захочет». Но это все, что
означает дзен. Дзен означает, что следующий глоток кофе – это реализация Того,
что ты есть. И следующий глоток кофе качественно не отличается от глубочайшего
переживания отсутствия любого рода, переживания света или чего угодно, что ты
можешь переживать. Поэтому во всем этом единственное качество – это То, чем ты
являешься. Но не то, как ты Себя переживаешь. Способы бесконечны. Но нет
способа становиться Тем, что представляет собой качество, которым ты являешься.
Это Будда. Так что если тебе на пути встречается Будда…

С.: Мне снилось, что вы пытались меня убить.

К.: И?

С.: Ничего не случилось.

К.: Да. Это все, что я делаю. То, что я делаю
постоянно. Я стреляю, стреляю и стреляю в утку, которой ты себя воображаешь, и
возможно, утка даже оказывается подстрелена, но это всегда никак не влияет на
То, что ты есть.

С.: А потом были еще другие учителя, пытающиеся
меня убить, и потом собаки ели мое тело…

К.: Это хорошо. Это хороший знак. Мне нравятся эти
сны и видения убийства и того, что тебя убивают. Случается худшее, что ты
можешь вообразить, и ничего не происходит. Фантастика! Весь твой страх был ни
из‑за чего. Ты все равно То, что ты есть, и ничего не произошло. Это все
равно, что ты умираешь и никто не умирает.

Вся связанная с этим психологическая драма, все ни из‑за
чего! Как будто ты выигрываешь в лотерею несколько миллионов долларов, и ты не
чувствуешь себя по‑другому. Но ты ожидал действительно быть счастливым, а
ничего не случается. Или ты женишься, мечта сбывается, и ты думаешь: «Черт, я
ничего не чувствую!»

С.: Поэтому вы говорите, что человек реализует
себя в дискомфорте?

К.: Тебе всегда приходится реализовывать Себя во всех
противоположностях. Поскольку ты хочешь реализовывать себя только в комфорте,
ты страдаешь из‑за дискомфорта. Идея пробуждения, идея просветления,
означает, что ты становишься просветленным, и тогда ты всегда счастлив. Это
просветление. Но это не случится.

С.: Так этот дискомфорт – из‑за присутствия
тела?

К.: Нет. Даже когда ты – уже Дух, это не комфортно.
Может быть, это кажется комфортом. Но это по‑прежнему дискомфорт,
поскольку это может снова кончиться. Комфорта нет ни в чем. Поэтому находи
комфорт в бытии Тем, что ты есть. Потому что оно никогда не нуждается ни в
каком комфорте. И это – сам комфорт. А то, что нуждается в комфорте, –
фантом. Поэтому все, что угодно, даже комфорт Я‑естьности, единственности
– это дискомфорт, поскольку есть тот, кто нуждается в комфорте. Это подделка.
Как подделка то, что «я», которым ты себя воображаешь, – это тот комфорт,
который ты можешь переживать. Это все ложно. И это снова Рамана: ложь есть с
самого начала. Это начинается как ложное, и все, что бы то ни было, происходит
из ложного, происходит ложное. Ложное, ложное, ложное, ложное. Поэтому корневая
мысль «Я» начинается очень рано с Я‑осознаванием. Есть это самое тонкое
Я, представление осознавания о Я, чистейшее, какое только можно получить. Но
даже чистейшее уже ложно, поскольку чистейшее чисто только по сравнению с чем‑то
еще. Так что оно ложно. Поэтому из чистейшего происходит ложное, а не чистое, и
все, что ты можешь вообразить, происходит из первого воображаемого Я, все
другие образы, следующие за этим образом, этим Я‑образом.

С.: Так что когда мы покидаем тело…

К.: Кто покидает тело?

С.: Быть может, Дух?

К.: Дух?

С.: Да, что происходит, когда мы покидаем тело?

К.: Я не знаю. Есть ли кто‑то дома? Кто сейчас
есть в теле? И кто покидает тело? Ты покидаешь свое тело каждую ночь? Поскольку
в глубоком сне нет никакого тела. Так что это похоже на смерть. По‑немецки
мы называем глубокий сон братом смерти. Потому что переживание то же самое. Был
бы ты против того, чтобы не просыпаться опять? Когда ты пребываешь в глубоком
сне, есть ли кто‑то, кто был бы против того, чтобы просыпаться опять или
не просыпаться? Так что это никого не волнует. И это То, что ты есть. Но
пробуждение все равно происходит. И тогда драма продолжается. Но в глубоком
глубоком сне нет никого, кого волновало бы – просыпаться или не просыпаться.
Так что кого это волнует сейчас? Один образ, беспокоящийся о другом образе?
Одну идею, беспокоящуюся о другой идее? Поскольку То, что является твоей
Природой, есть в абсолютном отсутствии всех идей, являясь абсолютом, не
беспокоящемся о том, просыпается он или нет, или происходит ли что‑то
снова или нет. Было бы абсолютно прекрасно, если бы ничего не случалось снова.
Но оно снова случается из той беспомощности. И потом из того первого ложного
пробуждения начинает развертываться все другое ложное.

С.: Так с кем случается пробуждение? Пробуждение
происходит с телом, разве нет?

К.: Нет! Пробуждение происходит с Тем, что ты есть.
Твоя Природа есть в отсутствие. Это То, что ты есть. В каждом глубоком сне Ты
переживаешь отсутствие всякого присутствия. А потом утром ты просыпаешься, эта
Энергия, которой ты являешься, просыпается в этом теле или всех других телах
или не телах. Энергия, которая просыпается, не становится другой, она никогда
не засыпала. Только ты просто не переживаешься тем, что ты есть. Ты
воспринимаешь это лично, так как считаешь, что ты один такой. Энергия оживляет
все сущее. То никогда не спит и не бодрствует, что есть Энергия, что есть
Реальность, что есть Брахман. Быть может, половина человечества спит, тогда
Брахман переживает Себя спящим. А в другой половине человечества Брахман
переживает Себя как‑то иначе, едящим кусок пирога или что‑либо.
Брахман никогда не спит. Поэтому твоя Природа никогда не спит, просто не
переживая это что‑то, чем ты себя считаешь. Она знает тебя, только когда
ты появляешься как образ. В ином случае она тебя не знает и не возражала бы,
если бы ты никогда не возвращался. Поэтому твоя Природа не возражала бы, если
бы ты никогда снова не просыпался. Поскольку она бы по тебе не скучала. И
теперь каждую ночь она тебя оставляет, потому что она даже не нуждается в тебе
теперь, чтобы быть Тем, что она есть. Она никогда в тебе не нуждается.

И ее действительно не волнует, просветленный ты или нет. Я
вам говорю. Она не могла бы беспокоиться меньше.

Если ты просыпаешься или не просыпаешься, это в
действительности все равно что мешок риса, падающий в Пекине. Настолько
Существование заботит твое присутствие или отсутствие. И тогда всякий думает,
что Существование проявляет заботу! О чем? «Обо мне». «Пожалуйста, позаботься
обо мне! Помоги мне!» Ха‑ха. Оно тебя даже не знает. Ты мог бы достаться
собакам и, быть может, Оно больше заботится о собаках, получающих еду, чем о
тебе. Или не меньше или не больше. Может быть, Оно больше заботится о собаках.
Потому что Бог становится собакой и, возможно, больше заботится о собаках.

С.: Так что насчет божьей милости, помещающей нас
сюда?

К.: Милость никуда вас не помещает! Почему бы ей куда‑то
вас помещать? Вы думаете, милость в вас нуждается?

С.: Нет.

К.: Вот видишь. Почему она должна тебя куда‑то
помещать? Просто случайность.

С.: Как я здесь оказываюсь?

К.: Кто здесь? Посмотри, кто думает, что он здесь?

С.: Так когда нет никого…

К.: Где? Когда? Сейчас! Нет никакого тела

[43]! Что такое это тело? Кусок
пирога. Или много кусков.

С.: Так когда тело умирает, мы просыпаемся и снова
спим и в этом состоянии тоже?

К.: Самость никогда не спит, Самость никогда не
бодрствует. Как я только что пытался тебе сказать. Если Энергия просыпается в
тебе или не просыпается, ей в действительности все равно. Существованию все
равно, есть ли на этой земле 7 миллиардов или 70 миллиардов людей или нет
людей. Это может быть 150 миллиардов кусков пирога. Это как большое
празднование, но день рождения без тебя. Это всегда день рождения, много
пирогов, много свечей.

С.: Так что можно сказать: теперь забудь о
милости. Благодарность тоже образу.

К.: Благодарность – это все еще самонадеянность. Я
благодарен потому, что со мной происходило что‑то, что мне нравилось. Ты
можешь делать все, что угодно, не имеет значения. Осуждения нет. То
существование никогда не судит то, что ты делаешь или не делаешь. Это только ты
судишь свое проклятое деяние или недеяние. Есть этот маленький судья внутри, и
ты всегда обвиняемый, и ты всегда пытаешься наказывать себя за что‑то,
чего ты не сделал. Потому что это твоя игра. Ты чувствуешь себя очень важным,
когда у тебя есть судья вроде действующей морально‑этической системы, и
тогда ты говоришь себе, что ты сделал правильно и неправильно, и сравниваешь
себя с другими. Это игра фантомов, просто старающихся выживать и быть важными.

С.: Для вас эта игра окончена?

К.: Игра никогда не кончается. Я и есть игра. Как Я
могу закончить игру? Я – чертов цирк! И иногда Я переживаю клоуна. Это клоун.
Или клон. Но цирк не беспокоит, сколько в цирке клоунов и ощущений. Цирк – по‑прежнему
цирк. Ты не можешь не быть цирком. Ты и есть цирк. И когда цирк пробуждается,
он никогда не спит. Ощущения всегда действуют. Ты всегда думаешь, что поскольку
ты засыпаешь, ты – самое важное, и что Существование засыпает. Что будет
происходить, если у меня больше нет тела? Что будет происходить, если я покидаю
это тело? Или тело покидает меня?

С.: Происходит ли по‑прежнему этот вид
осознавания после того, как тело исчезает?

К.: Какой вид?

С.: Комфорт и дискомфорт.

К.: Есть другое переживание дискомфорта. Это не конец
дискомфорта. Возможно, тогда следующее – это следующее. Но той проблемы,
безусловно, не будет.

С.: Какой проблемы?

К.: Той проблемы. Той, что теперь что‑то
спрашивает. Той – нет. Но взамен той, возможно, будет десять других. Понимаешь,
это никогда не останавливается. «Йога‑Васиштха», принц Рама, множество
книг, «Махабхарата», Арджуна гибнущий, и Юдхиштхира принимающий, и бла‑бла‑бла.
И смотри – история продолжается, как будто ничего никогда не происходило. Все
эти фантастические истории «реализации». Несмотря на Раману, несмотря на Будду,
несмотря на Иисуса, несмотря на всю эту святую фикцию, ничего не происходит. И
я тебе говорю, Рамане бы нравилось то, когда я так говорю, больше, чем что
угодно другое. А тот, кто попытался бы защищать Раману, ха‑ха‑ха.
Если ты кого‑то защищаешь, то на самом деле в него не веришь. Тогда ты
действительно делаешь его чем‑то слабым. Ты делаешь слабым все, что бы ты
ни защищал. Рамана никогда бы не нуждался в том, чтобы его кто бы то ни было
защищал. Или Нисаргадатта. И это знак того, что То, чем ты являешься,
Реальность, никогда не нуждается в чьей бы то ни было защите. «Рамана никогда
этого не говорил». Кого волнует, говорил он это или нет? Все считают каждое
слово.

С.: Так что эта любовная история продолжается,
поскольку любовь любит саму себя?

К.: Любовь к Себе никогда не прекращается. Смотри: 7
миллиардов происходит из Самости, любящей Самость. Это подобно Самости,
пытающейся проникать в Самость. Вот почему мне нравятся эти индийские символы
вроде пениса, лингама, и потом йони, космического влагалища, и потом вибрации,
создающей все эти возможные вибрационные и информационные системы из энергии.

С.: Так что это даже до Адама и Евы?

К.: Нет. Адам и есть лингам.

С.: Он становился персонифицированным.

К.: Он не персонифицирован. Это только для детского
сада – религии. Обычно, это просто мужское начало и женское начало. И Адам –
это первоначальный Мужчина, изначальная природа, гештальт. А потом идет Ева,
она подобна пространству, Матери. И тогда Адам начинает вибрировать в том, что
является Евой. Мужское начало начинает вибрировать в женском начале. И это
создает все сущее.

С.: Так что Ева в действительности содержит в себе
гораздо больше, чем мужчина?

К.: Что?

С.: Вы сказали, что она – пространство, так что
она содержит в себе гораздо больше…

К.: Она ничего не делает! Она – просто чертово
пространство. Ничего не содержащее. Она – ничто, есть только пространство.

С.: Она кажется такой крошечной…

К.: Это – космическое влагалище. Но если ты веришь,
что оно у тебя есть, оно становится комическим. То же и с мужчинами. Ты –
лингам, ты – свет, но ты думаешь, что обладаешь им, и тогда ты становишься
комичным. Это вроде комикса. Нет, это символ. Сперва есть осознавание, свет
Шивы. А потом идет пространство, и лингам начинает вибрировать, и потом в той
абсолютной вибрации создает все, что может создаваться как информация вибрации.
Это все – вибрация энергии. Даже ученые сказали бы, что невозможно найти
никакую материю. Это просто вибрация света, и это самое близкое, насколько ты
можешь подойти. Но ты по‑прежнему не знаешь Того, что является светом. И
это – Пара‑Брахман. И познавая Его как Брахму, Он познает Себя как свет,
как творца, начинающего знать самого себя. А любовный роман идет позднее. Это
просто невинная вибрация в невинном пространстве. А потом из этого невинного
проникновения происходит все то – посмотри! И тогда то, что происходило из
этого, хочет знать почему. «Почему этот проклятый вибратор начал вибрировать?
Если бы он не начал вибрировать, у меня не было бы этой проблемы! Как я могу
остановить этот проклятый вибратор? Поэтому теперь я медитирую и пытаюсь
остановить этот чертов вибратор! И я иду глубже и глубже, и если он не
останавливается, я пробую все». Это называется самоисследованием или
медитацией. Ты пытаешься остановить вибрацию света. Поразительно!

Но тогда ты не можешь не быть сексуально озабоченным.
Возможно, ты становишься холостяком. Ты даешь обет воздержания. Это то, что
называется брах‑мачарья, поскольку ты это затаиваешь.

С.: Так когда люди говорят: «Здесь хорошая энергия.
У этого человека хорошая энергия, или у этого храма, или у этого дома»…

К.: Ты резонируешь с тем пространством. Есть
гармонический резонанс.

С.: А если есть отрицательная энергия…

К.: Тогда ты не резонируешь так, как тебе нравится.

С.: Так что в тот момент…

К.: На следующий день ты можешь сразу отправиться с
тем парнем в постель. Это поразительно. Сегодня ты выходишь за него замуж, а
завтра ты могла бы его убить. Это действительно часто случается.

С.: Всегда.

К.: На самом деле, всегда. Люди женятся, когда они
принимают противозачаточные пилюли. А потом они хотят иметь ребенка, так что
она не принимает пилюлю. И вдруг вся энергия другая, и они больше не могут
заниматься любовью. Влечение полностью пропало. Запах другой, они больше не
резонируют, и им приходится снова разводиться. О многом приходится думать,
прежде чем заключать брак или говорить «навсегда». Так что здесь нет ничьей
вины. Это просто энергия, резонирующая в комфорте или в дискомфорте. И все это
может меняться на следующий день. Ничто не бывает определенно или навсегда. Все
это непредсказуемо. В какие‑то дни ты нравишься самому себе, и ты
говоришь: «я всегда мог бы быть этим парнем». А на следующий день ты мог бы его
сразу убить. Рай и ад. И когда ты называешь это раем, в единении с самим собой,
тогда ты думаешь: «это могло бы продолжаться вечно, я бы не возражал». А на
следующий день это становится адом, и тогда ты мог бы это сразу прикончить.
Фантастика! Непредсказуемая любовь. Неуправляемая, непредсказуемая. Всегда
разная. Но отца ты бы всегда убил!!

С.: Сдвиг восприятия осознавания к осознаванию. Но
я не уверен, осознает ли осознавание осознавание, это не что‑то
осознающее осознавание?

К.: Что?

С.: Осознавание, осознающее само себя.

К.: А?

С.: Поскольку не может быть двух осознаваний.

К.: Что? Так это ложное осознавание. Ложное
осознавание, осознающее ложное осознавание. Ложное, ложное, ложное. Ложное
осознает ложное. Какая разница, если ложное осознает ложное?

С.: Так что может видеть, что есть два
осознавания? Осознавание, выступающее в роли свидетеля? Направляющее
осознавание на осознавание?

К.: Смысл направления осознавания на осознавание в
том, чтобы быть осознаванием, не знающим осознавания. Но как только ты знаешь
осознавание, есть два ложных осознавания.

Поэтому твое естественное состояние – быть осознаванием, не
знающим осознавания. Но как только у тебя есть осознавание, оно искусственное.
Искусственный владелец, обладающий искусственным осознаванием. Поскольку есть
двое. Есть разделение. А разделение не может быть реальным. Поскольку То, что
является осознаванием, не знает осознавания. Как им можно обладать?

С.: Так что же это тогда? Сознание, которое
распознает или видит То?

К.: Видит То?

С.: Вы имеете в виду, что это было бы состояние
джняни?

К.: Какое состояние джняни?

С.: Осознавание, распознающее ложное осознавание.

К.: Нет. Когда джняни знает джняни, тогда «джняни»
все еще пребывает в неведении. Когда джняни является джняни, джняни больше не
знает никакого «джняни». Это джняни. Это бхакта. Но нет никого, кто является
бхактой или джняни. Когда джняни знает, что он – джняни, это, несомненно,
ложный джняни. Если джняни делает себя другим по отношению к чему‑то еще
и считает себя джняни, а ты становишься аджняни, всегда, когда есть проводящий
различие – это неведение.

В Природе есть только Природа. Для джняни нет никакого
джняни.

С.: Так это не распознавание?

К.: Нет. Это просто бытие Тем, чем ты не можешь не
быть. Когда есть осознавание, Ты – осознавание, но не знающий осознавание.
Когда есть Я‑естьность, то есть Я‑естьность, но ты не знаешь Я‑естьности.
Когда есть мир, то есть мир, но Ты не знаешь никакого мира. Когда есть
отсутствие, то есть отсутствие, и тогда Ты – отсутствие. Ты – всегда То, что
есть. Но нет никого, кто есть То. Никогда не было. Так что никто не может на
это претендовать. В этом нет никакого до и после.

С.: Это то, где Я есть все еще пытается продолжать
существовать.

К.: Ты продолжаешь существовать в искусственном.
Потому что искусственному нужен искусственный опыт, чтобы оставаться в искусственном
существовании. Это система выживания искусственного. Ложному нужны ложные
переживания, чтобы оставаться в ложном. Поскольку оно не может выживать в
Реальности. Поэтому все, что делает «я», даже самоисследование, это попытка
оставаться «я». Поскольку в этом ожидании оно подтверждает, что есть тот, кому
нужно что‑то делать и кто может что‑то получать. И такова его
природа. Фантом всегда будет стараться выживать. Сознание всегда будет пытаться
делать понятие из того, как оно должно быть. Даже идея знания или джняни может
случаться только в нереальном. Реальность не знает никакой Реальности и
никакого различия. Ни в чем нет никакого различия. Поэтому даже идея джняни,
джняна, или бхакти, бхакта, есть только в сновидении. Для Того, что ты есть,
ничего такого нет. Только в сновидении есть имена и понятия и все, что ты
можешь предложить. Реальность никогда не провозглашает себя как что бы то ни
было. А то, что провозглашает себя как что‑либо, – это искусственный
провозглашающий, который делает искусственное заявление. И Сердце никогда не
провозглашает себя. Это сама жизнь как искусственный создатель, искусственное
создавание, искусственное то, что может создаваться, как в различиях. Но
посредством этого Оно не становится искусственным. Поэтому Оно является Тем,
будучи Тем. Но Оно не знает, что является Тем.

С.: Вы говорите о «Я есть»?

К.: Нет, это – Сердце. «Есть Я» – это бытие «Я есть».
Это уже вполне комфортно. Мы говорили о самоиссле‑довании, заканчивающем
страдание, и пребывании в «Я есть» или Я‑естьности. Я‑есть или
единость – это уже вполне комфортно. Так что если ты спрашиваешь меня, что ты
можешь делать в сновидении, чтобы чувствовать больший комфорт, то ты можешь
делать самоисследование, ты можешь пребывать в «Я есть». А потом, возможно, в
осознавании. Это лучше, чем здесь. Но все, что лучше, чем что‑то другое,
должно быть в сновидении. Так что да, если ты спрашиваешь лично меня: «Что я
могу делать, чтобы иметь лучшую жизнь и спокойствие ума, и хорошо себя
чувствовать?» – ладно, занимайся самоисследованием и оставайся в Я‑естьности.
А чтобы оставаться в Я‑естьности, ты просто повторяешь «Я есть, есть Я»,
и тогда ты естественно входишь в тот поток Я‑естьности. Если ты делаешь
это постоянно, 24/7/365, а не только несколько часов в день. Это должен быть непрерывный
поток. И если это происходит, то это уже милость. Милость даже то, что ты
можешь поднять бровь. Так что по той милости, которая помещает тебя в
страдание, та же самая милость помещает тебя в не‑страдание. Но более
комфортное все равно недостаточно комфортно. Все еще есть то, что проводит
различие между комфортом и дискомфортом. И это всегда подобно аду. Только в аду
есть рай и ад. Только в разделении. А разделение означает время, страдание,
различение. Есть что‑то хорошее и что‑то плохое. Это называется
адом. Так что сам Бог бывает дьяволом, создающим свой собственный ад. Hell‑eluja

[44]. Когда Бог не знает себя,
нет ни ада, ни рая, ни чего бы то ни было. Тогда Бог – это То, что является
Богом, не знающим Бога. Но как только Бог знает Бога, есть два Бога. Бог и Бог.
И тогда происходит вся история любовного романа с самим Собой. Но любящий и
возлюбленный различны, и тогда Он сражается с самим Собой. Вся история, как мы
ее знаем. Вся «Махабхарата», все войны. Как только Бог знает Бога, Бог
увлекается самим Собой. Но это можно назвать любовью.

С.: Сомнительная любовь.

К.: Сомнительная или нет. Она никогда не бывает
удовлетворяющей, та любовь. Эта относительная любовь Бога, любящего Бога,
никогда не бывает удовлетворяющей и никогда не кончается, и в ней никогда не
бывает счастливого конца. Никакого счастливого конца. И если ты видишь, что в
этом относительном любовном романе никогда нет счастливого конца, то идея, что
ты можешь получить то, чего ты в этом, возможно, жаждешь – я бы назвал это
дерьмом, – возможно, кончается, и тогда ты являешься Тем, что есть
несмотря на. И это уже само удовлетворение – быть несмотря на все то
сновидение, несмотря на все те единство, разделение, самадхи.

С.: Это великолепно. Великолепно для чего? Для
кого?

К.: В сновидении я бы сказал, что если ты можешь
входить в Я‑естьность и оставаться там, почему нет?

Почему ты должен страдать? Но если ты спрашиваешь меня, было
бы это концом чего‑либо, то нет. Все кончается только бытием Тем, что ты
есть. Потому что для Того, что ты есть, ничего никогда не начиналось и ничего
никогда не кончается. Поэтому абсолютный конец истории просто в бытии Тем, что
ты есть. Поскольку Ты не знаешь никакого начала, Ты не знаешь никакого конца.
Но то, что знает начало, будет всегда искать конец. И всегда искать счастливый
конец. Но это невозможно!

С.: Если ты в Я‑естьности, это все еще в
сознании?

К.: Да.

С.: А если ты являешься Тем, что ты есть, это в
сознании?

К.: Нет ни осознавания, ни сознания, ни чего бы то ни
было. Тогда Ты абсолютно не знаешь, чем Ты являешься и чем Ты не являешься.
Имеет место абсолютное отсутствие всякого присутствия любой идеи того, чем Ты
являешься и чем Ты не являешься. Нет абсолютно никакого различения чего бы то
ни было.

С.: Как в глубоком сне?

К.: В глубоком глубоком сне. Всегда говорят, что в
глубоком сне все еще есть осознавание. Осознавание, которое отличается от Я‑естьности,
и тогда все что угодно является этим сновидением. Так что глубокий глубокий сон
– это природа глубокого сна. И тогда оттуда ты становишься природой Я‑естьности,
а потом природой мира, будучи тем, что ты есть. Но это никогда не различается в
Природе. Оно не знает никакого различия. Оно никогда не различается ни в чем.

С.: Но можете ли вы быть Тем, что вы есть, сейчас,
когда вы говорите?

К.: Я говорю? А Я говорю? Конечно, Я есть То, что я
есть. Ты думаешь, что когда Я говорю, Я не являюсь Тем, что я есть?

С.: Да, но сейчас вы в сознании.

К.: Мне не нужно быть в сознании.

С.: Вы не в сознании?

К.: Нет.

С.: Не осознаете?

К.: Нет, если бы Я осознавал, то был бы отличным от
чего‑то еще. То, что я есть, никогда не осознает и никогда не бывает в
сознании или не в сознании.

С.: Но как вы тогда можете говорить?

К.: Говорение случается. Это чудо. Это фантастика.

С.: Но вы сознаете, что говорите, разве нет?

К.: Нет. Что‑то произносится, но если немного
позднее ты спрашиваешь меня, говорил ли я что‑либо, то если ты
спрашиваешь То, чем я являюсь, Я бы сказал, что Я никогда ничего не сказал.

С.: Вы не сознаете слова?

К.: Нет. Как я говорил, мне абсолютно безразлично,
правильные они или неправильные.

С.: Но вы нас видите?

К.: Я вижу ослов.

С.: Но вы видите здесь каких‑то людей?

К.: Нет, я просто вижу информацию о чем‑то, я
не знаю. Я вижу различия, но различия не делают никаких различий.

С.: Разве вам не нужно быть осознающим, чтобы что‑то
видеть?

К.: Нет.

С.: Что же тогда означает осознавание?

К.: Осознавание? Пробужденность. Нечто должно быть
бодрствующим. Но в этом нет никакого «я». Я бы даже сказал: «Когда есть
осознавание, то Я – осознавание. А когда есть Я‑естьность, то Я – Я‑естьность.
А когда есть это, Я – это». Но это не значит, что мне нужно это знать. Я
являюсь этим, просто будучи Тем, что я есть, Тем, чем я не могу не быть. И чем
ты не можешь не быть. Но оно никогда этого не требует. Нет ничего вроде того,
что я сейчас должен быть присутствующим, или я должен быть осознающим, или
нечто должно быть сознательным, чтобы что‑либо делать. Слова просто
произносятся сами собой. Я не мог бы заранее думать, что я говорю. Я слишком
ленив, чтобы осознавать, что я делаю. Это неистощимо. Все случается само.
Сновидение уже снится, вещи уже произошли. Момент за моментом, это просто еще
один кинокадр, который уже закончился.

Это похоже на никогда не кончающуюся дискуссию. Сознание
всегда где‑то находится и говорит о том, как оно есть. Никогда не
кончающийся рассказ. Так что этому никогда не будет конца, поскольку никогда не
будет никакого последнего слова или чьего бы то ни было окончательного
понимания. Сознание никогда не будет понимать сознание каким бы то ни было
относительным образом. Но просто будучи Тем, что оно есть, Оно больше не знает
никакого сознания, не зная сознания. И это – природа самого понимания, самого
знания. И не нужно ничего понимать или знать. Просто будучи Тем, что ты есть.
Но как только Ты хочешь знать, Ты отделяешь себя от Себя самого, даже в
воображаемом разделении, и тогда Ты хочешь знать своего возлюбленного, а это
невозможно. Никак. Но просто будучи Тем, что ты есть, Ты и есть твой
возлюбленный, и Тебе не нужно этого знать. И посредством этого Ты абсолютно
обладаешь своим возлюбленным.

Абсолютное владение – это просто бытие Тем, чем ты не можешь
не быть. Это абсолютное обладание – просто будучи Тем, что есть. Но попытка
обладать в относительности, будучи собственником твоего возлюбленного, зная
твоего возлюбленного и контролируя твоего возлюбленного, – это называется
страданием. Ты страдаешь от этого относительного любовного романа. Ты уже не
можешь контролировать все. Ты больше не можешь контролировать ничего, поскольку
Ты – то, что есть. Ты – абсолютный сновидец, который сновидит все сновидение.
Но теперь слишком поздно. Теперь Ты больше не можешь его изменять.

С.: Но теперь я думаю, что я – этот фантом.

К.: Да, и это – часть этого сновидения. Это то, как
Ты теперь реализуешь Себя личным образом. Но это не делает Тебя меньше или
больше. Энергия, которой Ты являешься, Жизнь, которой Ты являешься, не
становится меньше, если Она осознает себя в этом относительном маленьком «я».
Переживание своей малости не делает Тебя малым. Переживание маленького «я» не
делает Тебя маленьким. В этом красота Того, что является абсолютным
Переживающим, Оно не становится тем, что переживается. Оно все равно остается
Природой, каковой Оно является. Так что ни в чем нет никакой опасности. Но ты
хочешь это знать! Лично! Каждый, кого я знаю, хочет знать это лично. Они хотят
класть это в свой карман знания, и это всегда должно быть доступно для «я».
«Всякий раз, когда я чувствую себя не так хорошо, я достаю это и показываю это
себе, и тогда у меня есть инструмент для того, чтобы быть счастливым».
Фантастика! Так что каждый подобен ученику, что означает, что ты хочешь учиться
тому, как быть счастливым. Ты хочешь иметь инструменты и понятия для того,
чтобы это делать. И понимание, и маленькие изречения, чтобы ты просто повторял
что‑то как мантру. «Если я повторяю эту мантру, я буду в гармонии со
всем». Чудесные мантры. Иногда это какое‑то время действует, иногда нет.
Это действительно было бы нечто, если бы я сидел здесь и пытался прекратить чье‑либо
страдание!

С.: Вы можете попробовать на мне!

К.: Тогда здесь была бы жалость.

С.: Нет, вы можете делать это без жалости.

К.: Нет, мне нужна жалость, иначе я не заинтересован.
Для жалости нужен тот, кто жалеет самого себя, и тогда видит других, которые
тоже страдают. Нужен тот, кто страдает, который видит другого страдальца. Так
что мне приходится играть в эту игру и притворяться, что есть страдалец,
говорящий с еще одним страдальцем. «Что мы можем делать? В моем случае я нашел
такой инструмент: я просто принимаю все, что приходит. Может быть, тебе тоже
стоит это попробовать».

С.: Вы страдаете?

К.: То, что я есть, никогда не страдало.

С.: Раньше вы страдали?

К.: Для Того, что я есть, не было никакого раньше.

С.: У вас нет памяти о страдании?

К.: У Того, что я есть, нет памяти ни о чем. То, чем
я являюсь, и есть Память. То, что я есть, – это То. Вот почему порой я
говорю о вещах, о которых никогда не слышал. Это не может исходить от этого
маленького чего‑то. Я не знаю. Тебе надо говорить мне, кого ты спрашиваешь?
Ты спрашиваешь иллюзорного Карла или То, что я есть?

С.: Я спрашиваю фантома. Тот фантом еще страдает
или нет?

К.: Иногда бывает неудобно, иногда удобно. И порой
болит спина.

С.: Но вы об этом беспокоитесь?

К.: Безусловно беспокоюсь. Я принимаю пилюли, иногда
я даже хожу в аюрведические лечебницы. Иногда я хожу к дантисту, если у меня
болит зуб.

С.: Вы страдаете из‑за этого?

К.: Если это продолжается слишком долго. Если это
продолжается несколько дней, я думаю: «Черт, может быть, их все вырвать!»

С.: Так это беззаботная забота.

К.: Ничего не менялось. Ничему не нужно меняться.
История продолжается. До последнего вздоха этого тралала. Вот что мне нравится
в этих парнях вроде Нисаргадатты и Раманы: это болезнь, которая пройдет сама.
Она пришла сама, она сама и уйдет.

С.: Но он казался таким отрешенным, Рамана.

К.: Нет. На кухне он был подобен фурии! В этом
красота твоей Природы! Ничему не нужно меняться. Ты можешь быть таким же
придурком, как был до этого, и это не имеет значения. И я бы не старался не
быть таковым. Быть может, ты даже станешь абсолютным придурком. Быть может,
тебя больше не волнует, придурок ты или нет. Некоторым не слишком приятно рядом
с тобой. Некоторые жалуются. Ничему не нужно меняться. Тебе не нужно потом быть
славным парнем.

Ты не обязан быть любящим. Некоторые создают такое
впечатление, они вдруг всех обнимают. Я счастлив, что ко мне никто не
прикасается. Кто создает нормы? Это лучший ответ Раманы и Нисаргадатты. Оба
давали один и тот же ответ: «Кто создает нормы?»