Моста нет

Бомбей 13.02.2010

С.: Меня интересует Maxa‑Шиваратри. Не могли
бы вы немного подробнее объяснить Шиваратри, и как нам следует его понимать?

К.: Я?

С.: Мы в Индии интерпретируем Шиваратри как союз
Шивы и Парвати. А что вы об этом думаете?

К.: Вы можете это делать на мирском уровне. Тогда
есть Шива, мужчина, который женится на своей возлюбленной и потом они счастливо
живут в браке. Но обычно считается, что Шиваратри – женитьба Шивы на Парвати –
это растворение его и Парвати в запредельном. Во тьме. В безлунности. Поэтому в
Маха‑Ши‑варатри вы празднуете отсутствие отношений между Шивой и
Парвати.

С.: Отсутствие?

К.: Да, Шива и Парвати не различны по своей природе.

Поэтому в той абсолютной безлунности нет никакого мужа и
никакой жены. Есть только Существование. Есть только Природа. В отсутствии. А
потом дальше идет следующий свет луны, тогда весь цикл начинается снова. Тогда
снова начинаются отношения, начинаются относительная любовная связь и вся
драма. Тогда до полнолуния есть абсолютное эго, Джива. А потом оно снова
убывает вплоть до безлуния. Каждый месяц. Так что оно осознает себя в том
свете, но это фальшивый свет. Потом они возвращаются к своему естественному
состоянию, и оба растворяются в Том – их Природе. То есть в действительности брак
– идея брака – состоит в том, что отношения умирают. Нет никого, кто относится
к кому‑то другому. Так что оба – То, что они есть, без всякого различия.
А затем они снова реализуют Себя в различиях. Так что тогда снова есть Шива –
переживающий, переживающий самого себя во всем этом.

С.: И этот цикл продолжает повторяться.

К.: Снова, и снова и снова. Никогда не кончаясь. Это
как самый большой указатель в небе. Каждый месяц эго увеличивается, как луна.
Фальшивый свет луны, который ты видишь, – это абсолютное эго. А потом он
снова убывает. И тогда, в конце, есть абсолютное отсутствие любого присутствия
любого разделения. А затем снова начинается присутствие разделения, и вся драма
начинается снова. И этого нельзя избежать. Поэтому Шива – это Шива, не знающий
Шивы. И нет никакой Парвати, и нет никаких отношений. Но затем оно начинает
становиться светом Шивы. Это все равно как в христианстве есть Адам, а потом
Ева, и затем из этого происходит вся эта относительная информация.

Неизбежно. Это как «Я» и «Я есть». Лингам и затем
пространство, йони. Всегда эта троичность – то, как Ты Себя реализуешь. Но
реальность всегда за пределами и прежде этого. Поэтому каждый месяц Шивы Шива
растворяется в своей собственной природе, не зная Шивы. А затем снова знает
Шиву. И посредством знания Шивы Он создает пространство, а потом всю Вселенную,
и снова уничтожает ее, просто снова убывая. Так что это чудесный символ. Он мне
нравится. Это очень красивый театр каждый месяц.

С.: Вы упомянули некую реальность, предшествующую
Шиве.

К.: Предшествующую свету Шивы.

С.: Не предшествующую Шиве?

К.: Нет. Шива это Самость, Шива это Пара‑Брахман.
Шива – это То, что является Шивой. Но свет Шивы – Шива, осознающий Шиву, тогда
Он становится относительным. Относительным переживанием света. Он становится
осознающим самого Себя. Становление Само‑сознающим, пробужденность – это
свет Шивы. Но свет Шивы – это не Шива. Это свет Шивы. А затем идет пространство
Шивы, а потом вся вселенная Шивы. Но эта троица, которая является реализацией,
не есть Реальность. Она не иная. Это то, как Шива реализует самого Себя. Но это
не То, что реализует Себя. Оно начинает реализовывать Себя как свет Шивы. Как
осознавание. А затем «Я есть». А затем все, что угодно.

С.: Итак, свет Шивы – это нечто вроде сотворения
мира?

К.: Это первое феноменальное переживание.

С.: Первая стадия сотворения.

К.: Первая стадия сотворения.

С.: Сотворение времени и пространства.

К.: Это начало.

С.: Так Реальность предшествует этому?

К.: То, что никогда не начинается и не кончается, есть
прежде, во время и после того переживания. Прежде просто означает, что Оно есть
вопреки этому. Реальность есть вопреки присутствию света. Вопреки ему, а не из‑за
него. Поэтому причина никогда не нуждается ни в чем, даже пробуждении или
осознавании Себя. Так что разницы нет. Я не говорю, что тут есть различие.
Просто твоя реальность уже есть прежде реализовывающего. Поэтому прежде чем
есть переживающий, уже есть То, чем является переживающий.

С.: Шива – это концепция человеческих существ, или
это что‑то не зависящее от человеческих концепций?

К.: Это само‑создающееся понятие. Люди никогда
не могут создавать никакого понятия. Понятие не может создавать понятие. Нет,
Шива, Самость, назови это как угодно, начинает говорить с Собой. С первого
взгляда. При наличии осознавания начинается диалог. «Я», потом «Я есть», и
потом «что» или «кто». Так что Он всегда начинает спрашивать, и затем
посредством этого Он создает даже идею самого Себя. Он воображает

Себя. Он дает Себе имя, Шива. Но только Джива дает себе это имя
Шива. Но Джива не иной, чем Шива. Поэтому все, что есть, – это Самость.
Нет никого, ответственного за это, кроме Того, что является Самостью, и это То,
что ты есть. Для всего, чего угодно. Все что ни есть – это Самость.

С.: Я раздумывал, не являются ли Шива и все эти
вещи просто концепцией, некой человеческой идеей.

К.: Нет, человеческие существа не могут ничего
создавать. То, что уже является творением, не может создавать ничего другого.
Все создает тот Пара‑Брахман, или Шива, просто начиная сновидеть. Нельзя
возлагать ответственность ни на кого другого. Ни в чем нет никакой идеи. Каждое
переживание, даже этот мир сейчас – переживания Того, что ты есть. И
единственная идея, сновидение – это то, что ты, как переживающий, считаешь себя
отличным от того, что ты переживаешь. Это единственное сновидение.

С.: Это интуитивное знание, или же нечто, имеющее
какое‑то научное обоснование?

К.: Ученые говорят, что они не могут найти материю.
Поэтому они создали идею материи. Но если ты ищешь ее, ее нет. Но ты должен
существовать даже для того, чтобы не существовать. Даже если не может быть
материи, ты должен быть Тем, что ты есть. Так что это вроде абсолютного
подтверждения, момент за моментом, что даже хотя ты не можешь знать Себя, ты
должен знать себя как То. Это не то, в чем ты можешь сомневаться. Даже для
того, чтобы ты мог сомневаться, чтобы сомневаться, ты должен существовать.

До сомневающегося. И за пределами сомнительного «я», которым
ты являешься. Поскольку иначе не могло бы быть даже сомневающегося, сомневающегося
в себе. Я не имею представления, идея или не идея. Я просто предлагаю всякому,
кого я встречаю, чтобы встречать самого Себя, быть Тем, чем он не может не
быть. И без этого не было бы даже сомнения, даже идея не могла бы возникать. Не
могло бы быть даже понятия слова. Даже если кто‑то считает, что «все
сущее – это понятие», только понятие может видеть, что есть только понятия. Так
что я не знаю. Только иллюзия утверждала бы, что «все – иллюзия». По‑моему,
ничего такого нет. Но в ином случае можно сказать, что, возможно, из‑за
страха возникает идея Бога.

С.: Возвращаясь к научным идеям эволюции,
сотворения мира, Большого взрыва и всего такого в начале сотворения, находите
ли вы какую‑либо параллель между Большим взрывом и Шивой, предшествующим
сотворению мира?

К.: Будда называл это божественной случайностью, это
было бы Большим взрывом. Божественное, Шива, пробуждается, становясь осознающим
Свое существование, – это было бы Большим взрывом. Но его нельзя найти.
Поскольку для меня тот Большой взрыв никогда не начинался. Это было бы все
равно что делать что‑то началом чего‑то, но для меня Реальность и
реализация – не два. Поэтому никогда не было никакого Большого взрыва. Никакой
эволюции или чего угодно. Нет никакого «до».

С.: Что вы подразумеваете под Реальностью?

К.: Реальность – это То, что есть это. Реальность не
знает никакого различия. В абсолютном отсутствии слова «Реальность» и любой
воображаемой реальности есть Реальность. И для Того, что есть Реальность, не
существует никакой разницы между Реальностью и реализацией. И теперь, говоря о
том, что есть Реальность, ты делаешь ее образом. Ты делаешь ее объектом. И
тогда она становится религией. Религией Реальности. Или религией Истины. И
затем ты создаешь все эти религии о воображаемых так называемых образах. И мы
можем спрашивать, откуда они берутся. В буддизме говорят, что чистейшая идея
существования создает страх. И из этого страха имеет место создание всех
возможных путей выхода. Или компенсаций этого страха. И это то, что ты,
возможно, можешь называть человеческой природой, или относительным
существованием. Сомнительное «я» создает сомнительные образы сомнительного
Бога, который, возможно, может спасти его или помочь ему. Но все это –
реализация. Всего этого нельзя избежать. Такова природа страдания. Природа
того, кто существует, заключается в страдании из‑за бытия отличным от
Того, что он есть. Поскольку это непереносимо, ты автоматически ищешь свою
истинную природу. В любой момент, когда ты не являешься Тем, что ты есть, тебе
недостает Того, что ты есть. И из‑за этого ты создаешь образ того, чем ты
мог бы быть. Поэтому ты начинаешь воображать, чем ты мог бы быть. И ты
начинаешь воображать, как бы было, если бы ты был Тем, что ты есть.
Автоматически. Так что в любой момент, когда ты не являешься Тем, что ты есть,
ты мертв. И будучи мертвым, ты хочешь снова стать Тем, что даже не рождено.
Тем, у чего даже нет представления о жизни и смерти. Это встроенное качество
всякого человека. Эта тяга.

А я могу лишь сидеть здесь, говорить: «Страдание не может
прекращаться. Любое переживание – это страдание», страдание бытия
переживающего, отличного от того, что он переживает. Это страдание бытия
отличным от чего‑то другого. Это называется «я». Подобно «я», которое
отлично от чего‑то другого. Есть «я» и другие. Все это. Внезапно есть
разделение. И это страдание невозможно уничтожить. Его нельзя избежать.

С.: Страдание – это иллюзия?

К.: Страдание – это иллюзия того, что переживающий
отличается от того, что он переживает. Но не то, что мир есть иллюзия. Иллюзия
лишь то, что Ты считаешь Себя кем‑то, кто отличается от чего‑то
еще. Это единственная иллюзия, о которой мы можем говорить. Тот Шива становится
Дживой, который отличен от своей истинной природы. И тогда Он подобен человеку,
Дживе. Тогда Он пытается снова стать Шивой. Но в любой момент, когда Он
пытается стать Шивой, Он подтверждает, что есть кто‑то, кому нужно стать
Шивой. Но это тоже иллюзия. Ты не можешь стать Тем, что ты есть. Так что всякий
раз, когда Ты пытаешься становиться Тем, что ты есть, имеет место противоречие.
Ты подтверждаешь «того», кому нужно быть Тем, кто он есть. Это фантастическая
ловушка. И абсолютная ловушка. Ты ловишь сам Себя. Ты попадаешь в ловушку
своего абсолютного интеллекта. А интеллект Того, что есть, всегда более умен,
чем то, каким ты считаешь себя. Этот интеллект всегда будет создавать перед
тобой еще одну ловушку. Еще один образ, еще одного Бога, еще одну истину, еще
одну реальность и большую глубину и понимание – все эти ловушки создаешь Ты
сам. И никто другой не может делать эту ловушку так хорошо, чтобы Ты мог в нее
попасть. А абсолютная ловушка – это то, что Ты влюбляешься в самого Себя. Ты
влюбился в Себя с первого взгляда, и теперь у Тебя есть любовная связь, которой
невозможно избежать. Так что Ты становишься любящим и у тебя есть возлюбленный.
Возлюбленный снаружи или возлюбленный внутри. Не имеет значения. Есть тот, кто
хочет знать своего возлюбленного, самого себя. И желая знать его, Ты делаешь
себя отличным от своего возлюбленного. Это маленькое намерение, желание знать
Тебя самого, исходящее от сомнительного Я, которое думает: я должен знать Себя,
чтобы быть Собой, – это абсолютная западня. Так что произошла случайность,
Ты влюбляешься в самого Себя. Любовь с первого взгляда. Любовь с первого
осознавания, первого чистейшего зеркала, и Ты влюбляешься в это зеркало самого
Себя. А потом Ты начинаешь сомневаться в этом зеркале. Потому что такова
природа сомнения. Ты – образ. И в любой момент, когда Ты – образ, Ты
сомневаешься в образе. И тогда Ты начинаешь все эти поиски, выяснение. Так что
же делать?

С.: Итак, вопрос на миллион долларов: как человек
знает, что он есть. Кто я есть?

К.: Да, и я бы сказал, как ты можешь не знать, что ты
есть?

С.: Вопрос в том, можешь ли ты знать?

К.: Да. Но не относительно. Абсолютно, Ты уже знаешь,
что ты есть, будучи этим. То, что ты есть, – это Знание, и оно не может
знать Знание, поскольку является Знанием. Но теперь тот, кто пытается знать
самого Себя, воображает Знание. Поэтому все, что он обретает, – это
воображаемое знание. А не То, что он есть. Но даже для того чтобы это могло
случаться, Ты должен знать самого Себя. Ты не можешь не знать самого Себя. Тебе
приходится притворяться находящимся вне самого Себя. Тебе приходится
притворяться бодрствующим. Имеет место притворство. Происходит воображение.
Тебе приходится притворяться тем, кто бодрствует. Поэтому здесь имеется
небольшое усилие – из сновидения. И затем из этого ты думаешь: «я должен делать
больше усилий». Так что это подобно тому, как будто случилось желание, и теперь
ты желаешь снова не иметь никаких желаний. Но любое желание происходит из
отсутствия желаний. Имеется отсутствие желаний того Абсолюта, который никогда
ни в чем не нуждается. Вообще не имеет потребностей. И из этого происходит
маленькое желание, пробуждение. И желание уже желает отсутствия желаний.
Поскольку любое желание – это слишком много. Поэтому ты хочешь избавиться от
желания. Желаешь отсутствия желаний. Желаешь Знания. Неведение хочет знать.

С.: Хочет знать, кто я есть.

К.: Да. Поэтому оно возникает. Оно пришло, и однажды
оно уйдет. Но не посредством какого бы то ни было желания. Желание никогда не
может достигать отсутствия желаний. То, что происходит из отсутствия желаний,
никогда не может возвращаться к отсутствию желаний. Оно пришло, подобно цветку,
и со временем уйдет, но вопреки твоим попыткам достигать или не достигать чего‑то
посредством этого желания. Все, достигаемое этим желанием, преходяще и
относительно.

С.: Значит, иными словами, не следует делать
никаких попыток понять…

К.: Нет, нет. Ты можешь делать все, что угодно.
Беспокоиться и быть счастливым. Ты не можешь не выяснять. Каждое утро ты
просыпаешься с намерением счастья. Каждый момент предназначен для счастья.

С.: При всем этом я не знаю, что такое счастье.

К.: Все, что ты делал во всей своей жизни, всякое
движение, было для счастья. Так что если любое намерение – для счастья, и оно
происходит из счастья, в чем же проблема?

С.: Так что же такое это счастье, которое я не
способна знать? Я согласна с вами. Каждый старается быть счастливым. И
существует это понятие счастья. И мне это трудно понять.

К.: «Я» создает понятие, «я» говорит: «без „я“ мне
было бы лучше». «Я» воображает, что без «я» «я» жило бы лучше.
Это так, как будто все, что оно делает, – это пытается избавляться от этих
предпочтений или тенденций, которые похожи на помеху. Поэтому оно пытается
уничтожать проблемы.

С.: Так счастье – это пытаться быть тем, чем ты не
являешься?

К.: Нет, пытаться становиться Тем, что ты есть. Но
это, слава Богу, бесполезно. Ты не можешь контролировать самого Себя.

С.: Значит, счастье – это пытаться быть Тем, что
ты есть?

К.: Да, потому что это естественность.

С.: Человек не может не быть Тем, что он есть?

К.: Нет.

С.: Так что нет никакой необходимости это делать.

К.: Несмотря на отсутствие необходимости, это
происходит. Вещи случаются. Ты чистишь зубы, несмотря на то что знаешь, что со
временем их не будет.

С.: Я не знаю, происходят ли вещи или иллюзорные
вещи.

К.: Да, но это – иллюзия или нет – не моя область.
Всякое движение всей Вселенной – для счастья. Вовсе не существует никакого
«твоего движения». И в этом нет никакой иллюзии. Все это – игра энергии. И эта
игра энергии – интенция счастья. Радости. Радость в действии. Так что даже
желание, исходящее из безжеланности, есть по своей Природе безжеланность.
Потому это танец радости. Нет никакой иллюзии. Видеть все как иллюзию – не
помогает.

С.: Все, что происходит, – это так,
как оно должно происходить?

К.: Это То, что ты есть.

С.: Ты просто должен принимать то, что есть?

К.: Тебе даже не приходится это принимать.

С.: Вопрос о принятии этого не стоит?

К.: Нет. Тебе не приходится это принимать. Ты –
просто То, что ты есть. То. То, что является этим.

С.: Никакого исследования?

К.: Исследование есть, но нет «исследующего». Ты не
можешь находить «выясняющего». Ты можешь испытывать желания, но не можешь
находить того, кто их желает.

С.: Как может быть исследование без исследующего?

К.: Это удивительно. Это чудо. Никогда не было
никакого искателя. Есть поиск. Но где искатель? Попробуй найти искателя.

С.: Я всегда думал, что, быть может, и
исследование, и исследователь – это человеческое воображение?

К.: Люди уже находятся в воображении. Как может
воображение воображать что‑то еще?

С.: Воображение второго порядка?

К.: Нет, нет, нет. Все сновидение сновидит абсолютный
Пара‑Брахман, абсолютный Сновидящий. А все, что находится в сновидении,
не может ничего сновидеть. Но природа Пара‑Брахмана не может влиять на
то, что является сновидением. Это все Пара‑Брахман. Это все Сновидец,
сновидящий сам Себя.

Нет ничего, кроме Пара‑Брахмана. И Пара‑Брахман
сновидит Себя как сновидца, но тот сновидец никогда ничего не сновидел.
Сновидец, сновидение, то, что можно сновидеть, – все это сновидит тот Пара‑Брахман.
Тот сновидец, который уже составляет часть сновидения, никогда ничего не
сновидел. Переживающий уже переживается тем абсолютным Переживающим, которым ты
являешься. Нет никакого переживающего в качестве «я», которое что‑либо
переживает. Как это может быть?

С.: Так что переживание – не что иное, как некая
интерпретация, осуществляемая самим собой.

К.: Все является Само‑осуществляемым.

С.: Воображение.

К.: Все образы. Все феноменальные образы исходят от
Ноуменального, каковым ты являешься. И само Ноуменальное просто сновидит само
Себя во всех возможных феноменальных переживаниях. Причиной является то, что ты
есть, и что бы это ни было, оно ни при чем. Но то, что ни при чем, – не
причина чего‑то еще. Так что нельзя никого винить. Нет никакого «я»,
чтобы его винить, нет никакого «тебя», чтобы винить. Есть обвинение, но кого
винить?

С.: Позвольте задать вам вопрос, который меня
действительно волнует. Вы говорите о феноменальном и Ноумене. О Пара‑Брахмане
и Реальности. Возможно, вы отождествляете Пара‑Брахман и Реальность?

К.: Можно говорить, что это единственная Реальность.

С.: Вопрос в том, является ли Реальность чем‑то
независимым от человеческого мышления, или это творение человеческой мысли?

К.: Слова, идея Реальности, произошли из
относительной реальности. Поскольку для Реальности нет никакой Реальности. Так
можно говорить. Идея реальности – только часть относительной реальности. Идея
истины – только часть относительной истины. Все это – часть сновидения. Поэтому
даже идея реальности– часть сновидения. Безусловно. Поскольку То, что не
является сновидением, даже не знает сновидца. Так что все, что можно знать или
не знать, все, что можно вообразить, все, что можно поименовать, – это все
сновидение. И все, что можно сновидеть в этом сновидении и что ты можешь
переживать, никогда не может вести тебя к абсолютному Сновидцу. Никакого моста
нет. Слава Богу, То, что ты есть, никогда не может достигаться – даже самим
Тобой. Поскольку Его невозможно достигать, на Него невозможно воздействовать.
Поэтому в Том, что ты есть, нет никакой причины и никакого следствия. И это –
адвайта, поскольку адвайта означает, что нет никакого второго. А когда нет
никакого второго, нет никакого воздействия ни от кого. Что и на кого может
воздействовать? Чтобы было воздействие, нужны двое. И воздействия есть только в
сновидении. Поэтому только объекты сновидения могут испытывать воздействие
других объектов сновидения. И это продолжается как цепная реакция. Следствия,
следствия, следствия. Но ты не можешь находить причину. Ты не можешь находить
действие. Невозможно находить энергию. Можно переживать только эффекты энергии.
И энергию невозможно контролировать посредством какого бы то ни было из этих
эффектов. Только эффекты контролируют эффекты. Порой весьма эффективно. Но кого
это интересует? Поэтому, когда я говорю, что Ты должен знать Себя в абсолютном
отсутствии любого присутствия кого бы то ни было, кто знает или не знает, то
это то, что Ты делаешь каждую ночь. Так что это для Тебя не ново. Ты знаешь
Себя в абсолютном отсутствии любого присутствия любого знающего или не знающего
в глубоком глубоком сне. Знать Себя как То, чему никогда не нужно знать или не
знать Себя, это покой. Поскольку там никто не жалуется. Нет никакого
жалующегося. А каждым утром, когда ты просыпаешься, есть жалующийся, который
хочет достигать большей ясности, большей гармонии. Естественно, он хочет иметь
гармоничную жизнь, счастливую жизнь. Но он никогда не может достичь той
гармонии, которой Ты являешься. Поскольку та гармония, когда нет никакого
второго, кто может Тебя беспокоить, та гармония, в которой даже нет никого,
кого можно беспокоить, то счастье, которому никогда не нужно быть счастливым и
оно даже не знает никакого счастья, та радость, которой никогда не нужно
радоваться самой себе, никогда не может достигаться ничем. И поскольку она не
может достигаться ничем, Ты никак не можешь ее утрачивать. Во всем этом нет ни
потери, ни приобретения. Ничто из этого не может делать Тебя больше или меньше,
чем Ты есть. Чудесно. Взрывается бомба – делает ли это Тебя больше или меньше,
чем Ты есть? Рак, то или это или что угодно, что Ты представляешь Себе как
самое ужасное событие в своей жизни? Или от тебя уходит жена, или твой муж
уходит с другой. Ну и что? Это какое‑то время причиняет боль, а потом?
Это все приходит и уходит. Привет, пока. Здравствуй, прощай. Уже. А ты по‑прежнему
То, что ты есть. Никогда не рождавшийся в рождении. И никогда не умиравший в
смерти. Так что делать? Если ничто из того, что ты делал или не делал во всей
своей жизни, никогда не изменяло То, что ты есть, никогда не делало Тебя больше
или меньше, чем Ты есть, то что делать? Позволять сновидению быть таким, как
оно есть, и просто наслаждаться тишиной, которой Ты являешься. Которую никогда
не может нарушать никакой взрыв никакого беспокоящего ума или чего бы то ни
было. Так что ум, не ум, кого волнует ум? Не важно. Так что покой, которого
можно достигать в этой жизни, в любом случае ложный. Но с этим нельзя ничего
поделать. Поскольку все, чего ты пытаешься достичь, – это быть в гармонии.
То, что является объектом, естественно старается быть в гармонии со своим
окружением. Это естественная тенденция.

С.: Так что, гармония, покой, то, о чем вы
говорите: «просто наслаждаться самим собой», это в относительном?

К.: Нет, это все абсолютное То, что ты есть.

С.: По терминологии адвайты, в Абсолютном есть
одно и нет никакого второго.

К.: Нет никакого «одного».

С.: Нет второго.

К.: Да, но это означает, что нет даже одного.

С.: В «нет никакого второго» подразумевается, что
есть только одно.

К.: Нет, нет. Это не подразумевается. Ха‑ха‑ха.
Это уже ложный вывод. Просто нет никакого второго.

С.: Итак, говоря языком адвайты, есть два образа
жизни, две реальности. Одна из них – абсолютная Реальность. А другая –
относительная. Каждый день в жизни мы живем в относительной реальности. Это
реальность законов природы, науки. Все происходит в соответствии с
определенными законами, которые никто не может изменить. Так что это один
уровень жизни, относительный, где, возможно, случаются все идеи гармонии и
долголетия. А другой уровень – это Абсолютная реальность, где существует только
Пара‑Брахман и больше нет ничего, о чем можно говорить. Каждое
используемое вами слово нагружено понятиями. Так что вы налагаете нечто на Пара‑Брахман.

К.: Для меня нет проблемы в том, чтобы говорить о чем
угодно, поскольку, как я говорил ранее, ничто из этих разговорных понятий или
чего угодно другого не может делать Тебя больше или меньше, чем Ты есть.
Поэтому ты можешь говорить и говорить, и в этом красота говорения, что оно
ничего не может делать. Я просто указываю на красоту говорения или чего угодно,
что можно делать или не делать, так как это не может делать Тебя больше или
меньше, чем Ты есть. Но я согласен, ты относителен, когда воображаешь, что
рождаешься посредством рождения. Все то, что реально, исходит из этой позиции. Это
становится точкой отсчета, и из этой точки отсчета ты имеешь все эти правила,
чтобы им следовать. Все причины и следствия и все то, что является
относительным счастьем, – это твой мир, твоя сфера. И у меня нет с этим
никакой проблемы. Но если ты ищешь легкость, естественность, которую Ты Собой
представляешь, мы можем говорить, что в этом ты не можешь ее находить. И
единственная естественность – это То, что ты есть. И всегда налицо будет не‑легкость,
не‑естественность. Так что, как кто‑то говорил, что для тебя
адвайта, а что веданта? Адвайта – это Реальность, а веданта – ее реализация. Но
так называемое сновидение начинается, когда Ты, начиная осознавать Себя,
становишься осознающим, который начинает быть отличным от того, что он
осознает. Осознающий уже ложен. Потому что осознающий принадлежит к веданте. Но
конец веданты – это адвайта. И только в адвайте Ты – То, что ты есть. И в тот
момент, когда Твое воображение выводит Тебя в веданту, во все это поле
познавания и всего, что можно знать, что может быть реализовано, в любой
момент, когда Ты хочешь выйти из этого, Тебе приходится там оставаться. Тогда
все, что Ты делаешь, – это, конечно, болезнь. Поскольку в любой момент
даже существовать – это не‑естественность, дискомфорт. Ты не чувствуешь
себя естественно, комфортно

[15]. Нет легкости,
естественности. И начиная с этого момента Ты хочешь чувствовать Себя
естественно, комфортно. И все, что Ты тогда пробуешь, подобно стремлению к тому
комфорту. Поэтому я могу здесь сидеть и говорить, что моста нет. Оттуда никто
не вернется Туда, где его место. Возврата нет. Я лишь могу здесь сидеть и
говорить, что в начале не было никакого начала для Того, что ты есть. Так что в
том первом нереальном сновидении Того, кто осознает самого Себя, Ты уже был. И
Ты будешь, когда этого не будет. И самое простое в том, что каждую ночь Ты
прекращаешь это, и в каждый момент оно возникает само собой. Поэтому я указываю
на беспомощность адвайты. Того, где нет никого, кто может помогать сам себе.
Имеется абсолютное отсутствие всякого присутствия любой возможности помогать
себе. И это никогда не входит в ту веданту. Оно никогда не выходит из самого
Себя. Но только это – Твое страстное стремление. Никто не может объяснить,
почему Ты стремишься к Тому, что Ты есть. Но это происходит. И я могу лишь
сказать, что это то, как Ты Себя реализовываешь. Это всегда будет тем, как Ты
Себя реализовываешь. Ты всегда будешь реализовывать Себя в страдании. Поскольку
счастье, которым Ты являешься, невозможно переживать. А все, что Ты
переживаешь, – это страдание. Так что несмотря на это страдание, Ты должен
быть Тем, что ты есть. Потому что этому нет конца. Так что теперь ты можешь
решать. Это не твое решение. Но как бы то ни было, ты – То, что ты есть. Но что
есть комфорт, а что – дискомфорт?

С.: Как знать?

К.: Тебе не нужно это знать. Тебе просто нужно
понять, что Ты не можешь быть чем бы то ни было, что Ты можешь видеть. А
видящий – уже часть пейзажа. Видящий, видение, то, что можно видеть, – все
это можно видеть. Так что это – пейзаж. Но чтобы мог быть пейзаж, Ты уже должен
быть до этого. Без Того, что есть до этого, нет даже возможности пейзажа. Так
что Реальность должна быть независимо ни от чего. И уже есть независимо от
пейзажа переживаний. И я могу только говорить самому Себе: «ну‑ка,
происходило ли что‑нибудь со времени твоего так называемого рождения или
сколько ты себя вообще помнишь?» Никогда ничего не происходило. Случаются
события, происходят какие‑то вещи, но все равно есть то абсолютное
Присутствие Того, что ты есть, которое представляет собой абсолютное
Отсутствие, где появляется относительное присутствие. Таким образом происходят
воображаемые события. Начинается сновидец и начинается сновидение. Но «по ту
сторону» было то абсолютное Отсутствие любого присутствия. Поэтому ты уже То,
что есть «по ту сторону». Так что мы говорим забавы ради. Это не из‑за
чего бы то ни было. Это – развлечение.

С.: Поэтому боль и страдание тоже в том?

К.: Это все Твое сновидение. Это все, что ты есть. И
этого нельзя избежать. Невозможно избежать Того, что ты есть. Поэтому Ты не
можешь избегать даже малейшей боли или величайшей боли, и Ты не можешь не
реализовывать Себя. Ты – Реальность, и это – Твоя реализация, тут нет никакой
разницы. И То, что ты есть, – это естественность, быть Тем, чем это
является. Потому что в том переживании боли нет никого, у кого есть боль. Ни в
чем никогда не было никакого обладания. Это главное.

С.: Так что, если я правильно вас понимаю, когда
вы говорите, что ты не можешь не быть Тем, что реализовывает само Себя, вы
имеете в виду, что человек уже является реализованным?

К.: Ты уже реализовал Себя. Это – Твоя реализация.

С.: Поэтому каждый является реализовавшим?

К.: Нет, в этом нет никакого «каждого». Каждый – это
реализация Того, что является каждым. Но нет никакого «каждого». То, что является
каждым, не знает «каждого». Поэтому То, что ты есть, – это никто. И ни
тело, ни не тело. Это ни что‑то, ни ничто. Даже ничто – это слишком
много. Или слишком мало. Ты – То, что есть ничто, и Ты То, что есть все. Но Ты
– не ничто и Ты – не все. И Ты – даже не запредельное. Ты То, что является
запредельным. И Ты – То, чем является это. Ты не можешь найти то, что не есть
ты. Но Ты никогда не можешь находить Себя в том, что Ты находишь. Этот парадокс
– не для простого «я», пытающегося его понять. Поскольку это не понимание. Это
бытие Тем, что ты есть. И То есть вопреки пониманию, вопреки всему этому тра‑ля‑ля.
Мне нравится это тра‑ля‑ля, это бла‑бла‑бла, поскольку
никому до этого нет дела.

С.: Так что все…

К.: В любом случае происходит. Вопреки тебе…

С.: Отдавание «себя» или…

К.: Отказываться от отказывающегося и быть
счастливым. В этом нет никакого «моего». Нет ничего, принадлежащего кому бы то
ни было. Что тебе принадлежит? Тело? Кусок мяса? Семья?

Каждую ночь, мне это абсолютно нравится, глубокий глубокий
сон, каждую ночь ты бываешь абсолютно Тем, что ты есть, абсолютно естественно,
Тем, что является естественностью. И каждое утро это случается, несмотря на то,
хочешь ты этого или нет. Ты даже не можешь не просыпаться. Но хотеть не
просыпаться – слишком поздно. Поэтому Ты просыпаешься. И просыпаясь, Ты
осознаешь‑реализуешь Себя. В этом маленьком и большом, в единении или в
единичности, во всем том, что является Тем, что ты есть. Ты даже можешь делать
из этого семь состояний. Ты можешь делать кусочек, кусочек, кусочек пирога. И
Ты можешь его резать и резать, но Ты не можешь его отрезать. Ты не можешь
получить кусочек от покоя. Что бы Ты ни делал, Ты не можешь делать его большим
или меньшим, чем Покой, которым Ты являешься

[16].

С.: У меня, как ученого, есть один способ смотреть
на это делание кусочков и кусочков…

К.: Этому нет конца…

С.: Так что же представляем собой все мы? Мы – не
что иное, как группы частиц и полей. Все сущее – просто группы частиц и полей.
С сомнительной способностью думать, что они существует…

К.: Все это – воображение чего‑то.

С.: То, что я вижу, обусловлено тем, что ум
устроен определенным образом.

К.: Это все выдумка. Научная фантастика. Вот почему
это называют научной фантазией.

С2: Он – физик‑ядерщик.

К.: Я называю это научной фантастикой. Красота науки
в том, что она никогда не может контролировать существование.

С.: Наука приходит к тому же выводу: не существует
ничего, кроме некоего поля, которое невозможно определить.

К.: Мне всегда нравится говорить: наука не могла найти
материю, так что она может не иметь значения. Ученые – самые большие искатели.
Они ищут счастье. Как в Церне, в Швейцарии, где они хотят делать материю и
антиматерию и их соединение. Это подобно браку Шивы и Парвати.

С.: Я работал в этой области.

К.: Да, и затем внезапно есть тот свет. Чистый свет.
Чистый свет только на долю секунды, а потом он снова делится на пространство и
форму. Бесформенное и форму. Но они это исследуют. Так что даже ученые хотят
быть просветленными. Они хотят контролировать самих себя. Но, слава Богу, это
невозможно контролировать.

С.: Они не хотят контролировать, они хотят знать…

К.: Да, но это – контролирование. Хотеть знать –
значит хотеть это контролировать. Хотеть знать возлюбленного, а если ты знаешь
возлюбленного, то можешь его контролировать. Это контроль, что же еще? Любовь –
это контроль. Любая относительная любовь – попытка контролировать
возлюбленного. Есть любящий и возлюбленный. И есть страх, что возлюбленный тебе
не принадлежит. И тогда ты пытаешься контролировать его посредством знания его.
Ты хочешь знать его, каждую его маленькую склонность. Даже если ты становишься
ученым, изучающим энергию, ты хочешь знать энергию. Ты хочешь знать, что такое
энергия, и ты хочешь знать это только потому, что хочешь контролировать энергию
до того, как энергия будет контролировать тебя. Все контролируют! Но, слава
Богу, никогда не было никакого ученого, кто мог контролировать даже самого
себя.

С.: Поэтому он хочет знать, кто он есть.

К.: Да, но для чего? Потому что он хочет контролировать
счастье.

С.: Он хочет знать, почему в картину входит этот
элемент контроля?

К.: И «почему» – это всегда страдание. Я сижу здесь:
почему нет? Пусть он делает свою работу. Это не опасно. Никто никогда не может
знать То, что является Знанием. А то, что можно знать, – это просто
сновидение. Ученый – сновидение, то, что он ищет, – сновидение, все, что
он узнает, – сновидение. И все это – временная реальность, которую он
может находить, которую он может снова терять. Так что это хорошее развлечение.
Так что это – забава. Наслаждайся работой. Наслаждайся тем, что ты не можешь
находить То, что ты ищешь. Наслаждайся не‑нахождением. Ты не можешь не
искать. В любой момент бодрствования Тебе приходится исследовать Свою природу –
такова Твоя природа. Исследовать то, что является твоим возлюбленным. Это твой
способ любить самого Себя.

Но наслаждайся не‑нахождением. Наслаждайся тем, что Ты
не можешь это контролировать. Наслаждайся непредсказуемым. Наслаждайся тем, чем
ты являешься.

С.: Удовольствие – в поиске, в путешествии.
Никакой цели нет.

К.: Есть поиск без ожидания нахождения. Действие без
деятеля. Есть намерение, но без кого бы то ни было, кто его имеет.

Никогда не было никого, кто имел какое‑либо намерение.
Поэтому вся Вселенная – это намерение. Но нельзя найти никого, кому принадлежит
это намерение. Полнота имеет намерение исследовать Полноту. И Полнота никогда
не может знать Полноту, как она есть. Поэтому что бы ни исследовала Полнота,
это исследование какой‑то воображаемой полноты. Так что же? Пусть она это
делает. В чем проблема? Это исследование без конца. И без риска найти.

С.: Конца нет. Потому что все, что создается, не
удовлетворяет.

К.: Слава Богу, Ты не можешь становиться
удовлетворенным. Будь доволен, что Тебя ничто не может удовлетворять. Если бы
было что‑то, что могло бы Тебя удовлетворять, Ты был бы зависим от этой
проклятой вещи. Какая‑то истина, какое‑то переживание, которое
может Тебя удовлетворять. Это ад, что уже есть кто‑то еще. Двое! И тот
кто‑то может тебя удовлетворять. Боже мой!

С.: Так что, несчастье встроено в двойственность?

К.: Это страдание. В любой момент, когда ты
переживаешь самого себя, ты переживаешь страдание.

С.: Возможно ли жить в единственности? В адвайте?

К.: Нет, никто не может этого делать. Никогда не было
никого, кто не мог это делать, и никогда не будет никого, кто может это делать.

С.: Я не понял первую часть.

К.: Не было вообще никого. Как мог тот, кого вообще
не было, жить в адвайте? Слава Богу, никто не может жить в адвайте. Кто бы это
был?

С.: Так никогда никого не было?

К.: Никогда не было никого. Что же тут даже говорить
о том, чтобы жить в адвайте, жить достойной жизнью? Что за вопрос о хорошей и
плохой жизни?

С.: Это противоречие.

К.: Полное безумие.

С.: Так в вопросе о реальности, том, что истинно,
критерием может быть человеческий разум?

К.: Ты можешь говорить, что энергия принимает форму
так называемого человека, а затем создает еще одну форму, которая не есть что‑то
«отличающееся», и тогда имеет место диалог о самой себе. Это подобно разговору
с самим собой. Это подобно тому, как каждое утро, когда ты пробуждаешься,
пробуждаются трое – «я», я сам и Я. А потом спрашивают «как мы себя
чувствуем?». Ты уже пробуждаешься в больнице, в сумасшедшем доме. Это твоя
больница. И там всегда есть врачи, которые столь же больны, как ты. И больной
врач хочет помогать больному пациенту. И оба без конца говорят об их болезни. И
каждый состязается в том, кто самый больной. Или кто‑то даже состязается
в том, кто самый здоровый. Но тот, кто состязается в здоровье, должен быть в
аду. Любое состязание имеет место в аду, в разделении. Есть один, состязающийся
с кем‑то другим.

С.: Так глубокий сон ближе всего к адвайте?

К.: Глубокий глубокий сон. Глубокий сон – это все еще
осознавание. Глубокий глубокий сон просто означает То, что является глубоким
сном. То, что является пробуждением, и то, что сейчас бодрствует. Можно
продолжать. Не то чтобы глубокий глубокий сон был Тем, что ты есть. Ты здесь и
сейчас являешься Тем, что ты есть. Но в глубоком глубоком сне можно говорить,
что нет никого жалующегося. Поэтому твое Знание есть и в присутствии и в
отсутствие этого жалующегося, что неизбежно. Этого невозможно избежать. Всегда
есть что‑то ложное. А если что‑то не является ложным, ты называешь
это единостью. Но даже это ложно. Что есть тот, кто не является ложным. Поэтому
для меня все ложно. Ложно, ложно, ложно. Это песня ложности.

С.: Это слишком намного выше моего разумения.
Поэтому я хочу спросить кое‑что другое. Рамеш говорит: «ты – эго». Я
борюсь с этим. Я чувствую, что эго полностью другое. Если у тебя есть чувство
делателя, то это эго, если нет, то ты – не эго. Но Рамеш всегда говорит: «Ты –
эго. Ты умрешь как эго». Эта идея – нечто такое, что я не способен принять. Не
можете ли вы просветить меня по этому вопросу?

К.: Этим подразумевается, что ты – То, что есть эго,
но То, что есть эго, не имеет эго.

С.: Я вас не понял.

К.: Да, если бы ты меня понял, то больше не было бы
никакого эго. Так эго борется за свою шизофреническую идею «я». Есть эго, у
которого есть эго. А это означает двойственность. «Я», у которого есть «я».
Имеется «я‑я». И тогда то, на что указывает Рамеш: Ты – То, что есть эго.
И эго пришло и уйдет как То, что ты называешь эго. Но эго не знает никакого
эго. Только в обладании есть два эго. И тогда одно эго хочет избавиться от
другого эго.

С.: Я не могу понять, ведь есть не два эго.

К.: Но нужны два эго, чтобы знать эго.

С.: Кое‑что, что я не могу взять в толк. Это
Я и эго? Если я чувствую, что не являюсь делателем, и делатель кто‑то
другой, то говорят, что эго нет. Но коль скоро есть чувство «Я – делатель», это
эго. Эго – это нечто отличное от тебя, и оно вообще не существует. Ты
воображаешь, что оно существует. Но Рамеш говорил мне: «ты – эго». Так приходит
противоречие. До того я допускал, что я – не эго.

К.: Это то, о чем я говорил. Тот, кто не является
эго, – все равно эго. Вот почему я говорил, что есть два эго. Одно из них
– тот, кто не является эго и видит эго.

Их два. Одно – это тот, кто отличается от эго. Тогда есть
два эго.

С.: Эго – это другой, я – не эго.

К.: Но это два эго!

С.: Это практический, а не воображаемый вопрос. От
многих людей я слышал: «ты отличаешься от эго». И если ты чувствуешь, что ты
что‑то делаешь, то это чувство дает тебе именно эго. Но это то, что я
теперь пытаюсь практиковать: я – не делатель, делатель – кто‑то другой, –
вот то, что мне говорили. Я стараюсь это принимать. Если я – не делатель, но
чувствую себя делателем, то это чувство считается эго. Я хочу знать, правильно
или неправильно так думать. Это все, что я хочу знать.

К.: Все, что ты сейчас понимаешь, зависит от того,
кому нужно понимать. Это называется эго. Есть потребность, нуждающееся я,
которому нужно понимать. Это называется эго. Это переживание. Ты переживаешь
того, кто нуждается в некоем понимании, чтобы избавляться от того эго,
поскольку имеется дискомфорт, неприятное переживание. Поскольку есть «я»,
которое всегда чего‑то желает. С ним всегда что‑то не так. Потому
это называется эго. И ты прав: Ты не можешь быть тем, что Ты можешь переживать.
Но Ты не можешь избавиться от этого переживания. Оно будет. Это переживание
«я», являющееся страданием, страданием «я», которое есть эго, будет всегда. Но
«я», которое представляет собой переживание страдания, переживание того, кто
что‑либо делает, иногда есть, а иногда нет. Так кто есть без него?

С.: Обычно я чувствую, что эго включается, только
когда я делаю что‑то возвышенное. Когда я делал что‑нибудь
отвратительное, то старался перекладывать это на кого‑то другого.

К.: Это хитрое эго.

С.: Иными словами, я всегда чувствую, что тот, кто
что‑то делает, – это не я. Это какая‑то другая сила –
называйте ее Реальностью, называйте ее чем угодно на свете, но это то, что
заставляет меня это делать. В конечном счете сейчас я стараюсь чувствовать, что
я не делаю ничего, что это делает кто‑то другой. Если я делаю что‑то
неправильное, то не прав не я. Меня заставил это сделать кто‑то другой.

К.: Этого будет все больше и больше, потому что это
уже милость – убирание «тебя» как рожденного. Переживание рожденного становится
все слабее и слабее. И тогда деяние просто происходит само собой, просто
посредством естественного понимания. Но это происходит не посредством какого бы
то ни было относительного понимания. Ты все больше и больше идешь к тому, где
нет никого, кто может претендовать на что бы то ни было. Это естественная
тенденция. Просто идти к Тому – абсолютному прибежищу, абсолютному Комфорту,
который никогда не нуждается ни в каком комфорте. А все, что происходит иначе,
что нуждается в комфорте и всем этом, становится все менее и менее
притягательным. Так что лишь это привлечено к самому себе, и посредством этого
привлечения к себе, просто будучи этим, все это – сон в любом случае. Потому
это не происходит посредством какого бы то ни было понимания «тебя»,
понимающего что‑либо, деятеля или не‑деятеля. Это естественная
тенденция. И если это происходит, то происходит. Но не в силу чьего бы то ни
было желания или нежелания. Когда Ты под влиянием той или иной тенденции
выходил наружу и влюблялся в то эго, Ты влюблялся в то, что Ты есть. И Ты
считал себя деятелем, и все это происходило, это было просто событие. А теперь
имеет место событие того, что Ты снова уходишь, это освобождение просто
происходит. И тогда это случается просто потому, что случается. Тебе даже не
нужно знать, почему. Это окончательно. Ты не должен знать, почему это
происходит. Так что это в любом случае будет происходить. И тогда Ты – ни
привязанный, ни отстраненный. Поскольку не остается никого, кто отстранен от
чего бы то ни было. Тебе даже не нужно называть это чем бы то ни было. Так что
Ты становишься подобным холсту, на котором все изображения пляшут, но это никак
не повлияло на холст. Как в этой старой аналогии. Это естественная тенденция.
Так что мы говорим о Том, что никто не может Тебе дать что‑то. Это не
может передаваться. Это не может быть ничем таким, чему можно учить. Это просто
будет происходить. Как это происходило, когда Ты выходил наружу, Ты сбивался с
пути, становясь деятелем, чувствуя страдание. А затем в силу естественных
тенденций Ты уходишь из этого. И тогда Ты снова в том блаженстве легкости,
которое Ты никогда не покидал вначале. Но кажется, будто выходя вовне, Ты
уходил. А потом было еще одно переживание ухода из этого и возвращения назад.
Но даже вначале никто не уходил. И в конце никто не возвращался. Потому что
есть переживание ухода и переживание возвращения. Но, уходя, никто не уходит,
и, возвращаясь, никто не возвращается. Но все равно есть переживание этого. Так
есть переживание деяния.

Но невозможно найти деятеля. Есть переживание недеяния. Но
невозможно найти не‑деятеля. Ни там, ни там никогда не было никакого
деятеля или не‑деятеля. Ничто никогда не уводило Тебя прочь и никогда не
приводит обратно. Ты – всегда То. То, чем ты не можешь не быть. Так что в
сновидении Ты уходишь, в сновидении Ты возвращаешься домой. Но То, что Ты
никогда не покидал, То, чем это является, это сам Дом. Ты – То, что является
Домом. Но в Доме никого нет. И поскольку в Доме никогда никого не было, тот,
кто не Дома, не может уходить. Так что это сновидение ухода, сон об уходящем. И
есть сон о возвращающемся. Естественно.

С.: У меня есть еще один вопрос. Это давно меня
беспокоило. Рамана Махарши обычно говорил: «спрашивай себя: кто я есть?» Он
полагает, что это очень легко. Я нашел это самым трудным из всего!

К.: Это более чем легко. Если ты хочешь это делать,
то не можешь этого делать. Если это случается, это более чем легко.

С.: Что вы имеете в виду?

К.: Это хитрость. Рамеш бы сказал «если этому суждено
случиться», это не требует усилий. Если этому не суждено случиться, ты можешь
спрашивать себя «кто я?» по десять часов в день и только доводить себя до
утомления.

С.: Рамана Махарши говорит, что всякий раз, когда
у тебя есть вопрос, ты спрашиваешь «кто я?». Я – сознание, на этом все
кончается, дальше идти некуда.

Я не понимаю, что же он имел в виду. Он реализовал – я
всегда думаю: «как Рамана это реализовал? Почему я этого не реализовал?» К
Рамане Махарши приходило множество людей, они так высоко о нем отзывались, но
ни один из них не был реализованным.

К.: Если ты читал все эти книги Раманы, то когда его
спрашивали, реализован ли он, он всегда говорил: как может то, что вы видите
как Раману, реализовать Реальность? То, что является Раманой, и есть
Реальность, и это и есть ее реализация. Так что никогда не было никого, кто был
реализовавшим. Это был его указатель. Никогда не было никого, кто был
реализовавшим. И это означает, что никогда не было никого, кто не был
реализовавшим. Так почему ты спрашиваешь: «почему он и почему не они?» Никакого
«его» не было.

С.: Я согласен. С его точки зрения. Но не с моей.
Рамана всегда говорил, что каждый реализован. У него не было на этот счет
никаких сомнений. Но у меня есть сомнения.

К.: Вопрос «кто есть я?» – это всегда нечто тонкое,
поскольку если ты действительно практикуешь его, слова следуют друг за другом:
кто, есть, и затем Я – это последнее, что ты можешь переживать. Но до этого Я
пребывает То, чем ты являешься. Поэтому вопрос «кто я?» всегда указывает на
источник всего, что есть и чего нет. Так что просто быть Тем – это своего рода
указатель на То.

С.: Теоретически я это принимаю, но когда дело
доходит до практики, у меня ничего не выходит.

К.: Нет, это произойдет когда произойдет, и тогда ты
должен делать это 24/7/365.

С.: Не понял?

К.: Если это есть по милости Тебя самого,
отказывающегося от всего, что бы то ни было, это будет происходить 24 часа в
сутки 7 дней в неделю. Без этого все, что бы ты ни делал, в любом случае
бесполезно. Но если в это вовлечено То, просто по своей натуре Оно всегда будет
концентрироваться на Себе. И это концентрационный лагерь, в который Оно Себя
помещает, концентрационный лагерь этого вопроса «кто я» всегда будет ответом на
этот вопрос. И в этом вопросе нет спрашивающего. И все. В этом абсолютном
ответе, в этом абсолютном Том, что спрашивает, нет никакого спрашивающего. Есть
абсолютный ответ, но нет никого, кто его получает. Ты – ответ. Но никто не
может утверждать этого. На этот ответ нет претендента. Но сейчас твоя тенденция
в том, что ты хочешь его иметь.

С.: Все, о чем вы говорите, говорится и в книгах,
которые я читал. Но я чувствую, что я – не реализовавший.

К.: Да. И ты прав. И я могу сказать, что ты никогда
не будешь реализовавшим. Забудь об этом!

С.: Я хочу чего‑то позитивного! Я в это не
верю. Я хочу бороться. Если я умираю без этого, я…

К.: Видишь, это подтверждает, что всегда есть тот,
кто будет бороться. Исследование никогда не кончится. И пока есть «кто‑то»,
будет исследование.

С.: Может быть. Это я допускаю, но…

К.: И считаешь себя особенным «когда мое исследование
заканчивается, тогда…». Ты никогда не закончишь! Ты не отличаешься от своего
ближнего. Ты не отличаешься от семи миллиардов других, и семь миллиардов
других, борющихся за То, чем они являются, – это То, что ты есть.
Борющееся за счастье. И это никогда не кончится. Принимать это лично, «Я хочу
быть просветленным», вот действительно страдающая часть. В реализации нет
«реализующего». Вот главная проблема. Но ты хочешь быть реализующим. Ты хочешь
стать реализовавшим, и тогда страдаешь, не будучи им. И ты не можешь
чувствовать эту «реализованность» и все такое. Так что страдание кончается,
когда есть «реализация», но кто реализовавший? И кто не реализовавший? Никогда
не было ни «реализовавшего», ни «нереализовавшего». Так что ты прав, ты не
можешь реализовать Себя. И будь счастлив, что не можешь реализовать Себя.

С.: Говорили, что Рамана Махарши реализовал.

К.: Никто этого не говорит! Только фантомы говорят,
что он был реализовавшим. Он никогда этого не утверждал. Рамана был редким
случаем, он никогда ничего не утверждал. Он даже отрекся от отречения. Он
пожертвовал жертвенность. Он всегда возвращался к той безвладельности. Так кто
говорит, что он был реализовавшим, и теперь делает его бананом? Только
обезьяньи умы делают Раману бананом.

С.: Ганапати говорил, что он – реализовавший
человек.

К.: Тогда он не был «реализовавшим». Если один
говорит, что другой реализовавший, тогда он сам нереализовавший. Потому что
любой говорящий, что «кто‑то» другой – реализовавший, несомненно
нереализовавший. Но он тогда объявляет себя реализовавшим, и это всегда на
одного слишком много. Тот, кто подтверждает кого‑то другого, подтверждает
самого «себя». И бытие зависящим от того, что возможно реализовать самого Себя.
К черту их всех! Убейте их всех! Пусть они горят в аду! Они столь же
нереализовавшие, как любой из стоящих здесь стульев. Ты спрашиваешь этот стул:
«ты реализовавший?». Абсолютно – «кого это волнует».

С.: Вы говорите о чем‑то очень
идеалистичном.

К.: Я здесь не для того, чтобы делать всех
счастливыми. Это не моя область – делать всех счастливыми. Я этим не занимаюсь.

С.: Я не убежден. Стул и человеческое существо –
тут есть различие.

К.: Тогда это различие. Это твоя область, и тогда
меня не интересует твоя область.

С.: Я выражаю свои чувства.

К.: И, возможно, в этом и состоит проблема.

С.: Если я правильно помню, Рамана говорил: «Нет
никакого Раманы».

К.: Никакого Раманы нет. Рамана был самой большой
ложью на свете.

С.: Вопрос о том, был ли Рамана реализовавшим, не
имеет смысла. Мы пребываем в состоянии сновидения. В нашем сновидении мы
воображаем, что Рамана существует. И в этом сновидении мы сновидим, что он
реализовавший.

К.: И тогда ты сравниваешь себя с Раманой. Когда ты
думаешь, что был Рамана, ты думаешь, что ты существуешь и Рамана существует, и
тогда ты начинаешь сравнивать. И тогда ты хочешь быть подобным ему.

С.: Мой отец рассказывал мне, что если ты сидишь
там (с Раманой), ты вообще не будешь задавать вопросов. Такой великий покой,
что не приходит ни с кем другим. Вот почему я говорю, что он – реализовавший.
Очень многие люди, бывавшие там, говорили мне: «когда ты там сидишь, ты
забываешь все на свете, ответы на твои вопросы приходят автоматически». Когда
кто‑то спросил Раману в то время, когда у него был рак: «Как это так, что
вы не чувствуете боли?» Знаете, что он ответил? «Когда приходит боль, я увожу
свой ум из боли». Вот почему я говорил, что он был реализовавшим.

К.: Но если бы он был Реальностью, он все равно
находился бы там и делал то же самое. В этом вся суть. Все, что
«другое», – сновидение. Я не отрицаю того, что там происходило. Я никогда
ничего не отрицаю. Зачем? Но все, что может быть отличным от чего‑то
еще, – сон. Вот и все. И я согласен, Рамана отличался от любого другого.
Но это не делает его другим. Не было никого, кто был другим. Но как
феноменальное переживание он был отличным от любого другого феноменального
переживания. Так же, как Аруначала отличается от любой другой горы. Для меня
Аруначала – это источник Вселенной. Свет Шивы. Но То, что является Шивой,
предшествует тому свету – вот что не следует забывать. Свет Шивы – это не Шива.
Так что сновидение Шивы начинается с Аруначалы, со света Шивы. И тогда Рамана –
воплощение этого света. Чудесно. И тогда вокруг этого происходит все, что
угодно. Все это чудесно, все может происходить в этом сновидении. Даже то, что,
находясь в присутствии кого‑то, ты успокаиваешься, и что‑то тут же
разрешается. Все это так, но если бы это было Реальностью, оно должно было бы
быть непрерывным. Оно не должно было бы быть в одном случае, но не в другом.
Поэтому все то, что можно отличать, должно быть другим. И Рамана всегда
говорил, что в Реальности нет никакого Раманы. Поэтому Реальности никогда не
нужно ничего знать и Реальности никогда не нужно останавливать свой ум, так как
у Реальности нет никакого ума. И кто бы ни заявлял, что он чувствовал себя в
большей или меньшей степени в неком Присутствии, я этого не отрицаю. Но это
мимолетная тень Того, что ты есть. В этом есть преходящесть. Поэтому даже
глубочайший покой, который ты можешь переживать в чьем‑либо присутствии,
это не То. Это относительный покой. Так что это неплохо, я не хочу умалять
этого разговорами. Но я просто говорю, что Покой, которым ты являешься, нельзя
сравнить вообще ни с каким переживанием. И только быть этим естественно. Покой,
как переживание, приходит и уходит. И, быть может, способен временно
успокаивать твой ум. Временный покой ума. И я не имею ничего против этого. Если
такова твоя цель, поступай как угодно. Мы можем говорить о том, как, быть
может, посредством понимания мы можем успокаивать свой ум, чтобы у нас не было
этой идеи деятеля и всего такого, – прекрасно. Но если ты действительно
хочешь быть той естественностью, то ничто из этого не сможет тебе помочь.
Поэтому, да, можно делать все, что можно делать. Но для Того, что ты есть, все
это бесполезно. И мне нравится Нисарга‑датта, мне нравится Рамана,
поскольку всегда есть это противоречие. Практикуй «кто я есть?», и если с
помощью этого «кто я есть» ты становишься безмятежным человеком, безмятежным
умом – чудесно. Но даже посредством этого «кто я есть?», самого большого на
свете указателя, ты не можешь достигать Того, что ты есть. Это мне нравится
больше всего. Да, саттвический образ жизни, не есть чеснока, не делать этого,
не участвовать в том или этом действии. Ты можешь лучше спать. Но не думай,
что, не употребляя чеснока, ты можешь стать просветленным. Так что и да, и нет.
Для относительного сновидения, все, что бы ты ни делал, дает какой‑то
результат, больше покоя или меньше покоя. Ты должен медитировать как бы то ни было.

С.: Это покой в сновидении?

К.: Это покой в сновидении. Да. И если это твоя цель
– дерзай. Но если ты спрашиваешь меня о Том, что ты есть, и как достичь Того,
что ты есть, я могу давать указатели на это. Но никто не может это передавать.
И никто не способен иметь присутствие, потому что То не имеет никакого
присутствия.

С.: Как вы смотрите на то, что Рамана считал
Аруначалу Шивой? Он даже ходил вокруг нее год за годом.

К.: Да, он совершал эти прогулки каждый день. Он
всегда говорил: «я хожу вокруг Себя самого, а Самость недвижима». Это символ
Аруначалы – Самость, недвижимое. Поэтому – свет Шивы, недвижимого. Источник
всего сущего никогда не может быть затронут, нарушен или что бы то ни было.

С.: Это не попытка ответить на вопрос «кто я
есть?»? Так вы подразумеваете, что Самость – это ответ на этот вопрос?

К.: Самость – это абсолютный ответ на вопрос «кто я
есть?». Но Самость не называет Себя ничем. Это отсутствие всякого присутствия
любого, кто называет себя чем бы то ни было. Поэтому То, что ты есть, –
это бессамостность.

С.: Самость, Шива и Пара‑Брахман – это одно
и то же?

К.: Ты даешь Тому разные имена.

С.: Самость используется в английском языке…

К.: Потому что это не связано с религией.

С.: Итак, Самость, или то, как вы используете этот
термин, подразумевает Пара‑Брахман?

К.: Да. Самость, не знающая Самости. Это Пара‑Брахман.
Брахман, не знающий самого Себя, это Пара‑Брахман.

С.: Когда вы говорите «сознание», это то же самое?

К.: Нет. Сознание – это сновидение этого.

С.: А осознавание?

К.: Высшее сознание, с которого начинается
сновидение.

С.: Я не понял. Сознание – это осознавание?

К.: Высшее сознание, чистый свет, осознавание, где
начинается сновидение. Это свет Шивы, высочайший свет Шивы.

С.: Итак, осознавание – это свет Шивы. А сознание?

К.: Сознание начинается с высшего сознания как
осознавания. Все сущее есть сознание. Поэтому есть высшее сознание, среднее
сознание и низшее сознание. Это все равно что абсолютный высочайший свет, а
потом Дух, подобный пространству, или та пустотность, а потом идет все, что
относится к информации и материи. Но это уже начинается с осознавания. Это
подобно сновидению. Оно имеет разные состояния. Сознание показывает себя как
осознавание. А потом сознание показывает себя как пустотность, как дух, как
эфир, а потом как форма. Но то, что оно показывает себя в различных формах и не‑формах,
не делает его другим. Оно уже то, что оно есть, и как свет, и как пространство,
и как форма. Все это – сознание. Все это – веданта, реализация.

С.: Осознавание – это Пара‑Брахман, или
Самость?

К.: Нет.

С.: Осознавание – это попытка осознания самого
Себя?

К.: Это уже сновидение.

С.: Сознание Самости, пытающееся осознавать
Самость?

К.: Сознание, пытающееся знать сознание. Это было бы
ближе всего. Но ближе всего – это недостаточно близко. Осознавание – это все
еще переживание состояния пробужденности. Даже чистейшее понятие осознавания –
это все еще переживание. А потом оно кончается. И тогда там, где это кончается,
начинается То, что ты есть.

С.: Возможно, Самость, или Пара‑Брахман, –
это чистейшая форма сознания?

К.: Нет. Это – Сознание. Но То, что является
Сознанием, не знает Сознания. Это Осознавание, но То, что является
Осознаванием, не знает Осознавания и не обладает осознаванием. И это – Мир, но
Оно не знает никакого Мира. Это Знание, но Оно не знает никакого Знания. Но
когда мы говорим о сознании, то говорим о сознании, которое мы можем
переживать. И это сновидение. Так что Сознанию снится сознание. Поэтому То, что
является Сознанием, – это Реальность. И тогда Сознанию снится сон о
сознании, который представляет собой реализацию Сознания. Так Сознание
реализует Себя в Я‑осознавании, затем в Я‑естьности, и затем в
мире. Но даже Сознание, реализующее Себя как что бы то ни было, не становится
реализовываемым тем, как оно себя реализует. Так что Ты сновидишь Себя
множеством способов.

С.: Когда вы говорили о трех уровнях…

К.: Триединстве Шивы.

С.: Трех уровнях сознания.

К.: Есть три разных уровня переживания Себя. Их даже
семь. Первые три – относительные, а последние четыре – не‑относительные.
Вот и все. Но Ты не можешь знать Себя посредством ни одного из них. Ты не
можешь знать в мире, будучи в мире и будучи человеком. Ты не можешь знать Себя
как Дух. Ты не можешь знать Себя как Осознавание. Затем Ты переходишь к
запредельному, к четвертому состоянию. Тогда, в абсолютном отсутствии, Ты не
знаешь потому, что нет «того», кто не знает самого Себя. И затем Ты «стартуешь»
как осознавание, Ты – осознавание. И тогда Ты – не относительное, Ты – То, что
есть Я‑естьность. А потом Ты – То, что есть мир. Ты – абсолютный человек,
Ты – абсолютный Дух, и Ты – абсолютное осознавание. И Ты – даже То, что
абсолютно запредельное. Но абсолютное не может знать Себя ни в одном из них.
Оно реализует Себя семью различными способами. Семь разных способов сновидения
Того, что ты есть. Но Пара‑Брахман не может быть найден ни в одном из
них. Ни в одном из них нельзя найти Сновидца. Только первые три –
относительные. И Ты можешь говорить, что есть страдание, переживание страдания.
А потом есть четыре состояния, где нет никакого страдания. И Ты, несомненно,
предпочитаешь отсутствие страдания. Но Ты не можешь избежать того, что Тебе
приходится переживать Себя даже в первых трех. Ты не можешь избежать ни одного
из этих переживаний. Поэтому Ты должен быть Тем, что ты есть, даже в том
страдании, которое Ты переживаешь сейчас, Ты должен быть Тем, что ты есть. Если
Ты не можешь быть

Тем в том страдании, которым Ты являешься, то не будешь
становиться Тем ни в каком другом состоянии. А то, что должно быть в другом
состоянии и заявляет, что только в другом состоянии ему будет лучше, называется
эго.

С.: Так есть семь уровней просветления?

К.: Семь способов реализации Себя. Но Реальность
невозможно знать ни в одном из них.

С.: Реальность непознаваема.

К.: Да. Для самой Себя. И это – адвайта. Реальность,
знающая реальность, относительна. Реальность в абсолютном отсутствии любого
знания или незнания Себя – вот Реальность. И Она никогда не нуждается в
реальности. Никогда не нуждается в том, чтобы реализовывать что бы то ни было.
Только нереальное нуждается в реализации. И нереальное существо, будь оно
реализованным или нереализованным, по‑прежнему нереально.

С.: Нереализованное никогда не может реализовать.

К.: Нет, оно может реализовать, но не Реальность.

С.: Нереализованную Реальность.

К.: Нет. Это все равно как непросветленный становится
просветленным. Есть иллюзорный непросветленный. И потом этот фантом становится
просветленным. Ха‑ха‑ха. Это по‑прежнему фантом. Кого волнует
фантом, который не просветлен, а потом становится просветленным фантомом?
Только еще одного фантома. Только сознанию есть дело до сознания. Тому, что
является сознанием, никогда нет дела до сознания. Поэтому только в сновидении
сознанию есть дело до сознания. Так что сознание в сновидении – это иллюзорное
сознание. Поскольку Ты можешь переживать Себя только в сновидении. Ты никогда
не будешь переживать Себя как То, что ты есть.

С.: Так что парадокс есть только для фантома?

К.: Все, о чем можно говорить, – разговоры
фантома. Вот почему это забавно.

С.: Это зависит от того, как на это смотреть.

К.: Нет, это забавно. Если Ты – не фантом, это
забавно. Если Ты – фантом, то несомненно, это том‑том

[17].
Ты – в плену культа различий. Когда Ты – То, что ты есть, это фантом

[18]. Это весело. Если Ты – не
То, что ты есть, Ты в страдании. В любой момент, когда Ты – не То, что ты есть,
Ты в страдании утраты Того, что ты есть. Выхода нет. Мгновенное страдание.
Когда мы говорим о Рамане, он говорил, что единственное Самоубийство, которое
Ты можешь совершить, в любой момент, это когда Ты – не То, что ты есть. И тогда
Ты в страдании и совершаешь Самоубийство, и Ты мертв. Поскольку Жизнь
невозможно знать. Но в любой момент, когда Ты считаешь себя чем‑то живым,
чем‑то, что можно переживать, Ты мертв. Ты – мертвое переживание. И это
единственное Самоубийство, которое Ты можешь совершить. Не будучи Тем, что ты
есть. И будучи смертным, и будучи чем бы то ни было, в этот момент ты
безусловно имеешь тенденцию становиться бессмертным. Естественно. Но все, что
бы ты тогда ни делал, бесполезно. Это чудесная ловушка. Чудесная абсолютная
ловушка. И никто не пойман. В этом вся красота этого.

С.: Это очень подавляет.

К.: Но подавленность ближе всего к глубокому покою.
Когда человек глубоко подавлен (deep‑pressed), он ближе всего к
глубочайшему возможному покою. Глубокий покой (deep‑rest).

С.: Хороший способ смотреть на это.

К.: Если судьба тебя преследует, если случается эта
депрессия, поскольку происходит бессмыслица, мир больше не имеет смысла, брак
не имеет смысла, деньги не имеют смысла, ничто не может тебя удовлетворить, ты
становишься подавленным. Но этот глубокий покой случается потому, что тебя уже
преследует судьба. Потому что ты приближаешься к Тому, что есть покой и что
никогда не нуждается ни в каком смысле жизни, в нем нет никакого смысла. Ему
никогда не нужен никакой смысл. И если Самость хочет снова быть Тем, что
является Самостью, не знающим ничего и не нуждающимся ни в чем, ты будешь
подавленным. Чем ближе ты подходишь к Тому, что является покоем, ты как фантом
будешь подавленным. Я считаю это хорошим знаком.

С.: Не могли бы вы повторить, что такое семь
способов реализации Себя?

К.: Семь способов сновидения. Самое обычное
сновидение подобно сновидению этой повседневной жизни. Быть в мире, быть
рожденным, иметь тело. Этот способ переживания Себя как того, кто рождается и
может опять умереть. И тогда ты имеешь все эти проблемы повседневной жизни,
выживания и всего такого. Это самое распространенное сновидение. А если тебе
очень везет, может быть сдвиг восприятия от восприятия личного относительного
сновидения к сновидению безличного единства Я‑естьности. Может случаться.
Тогда ты переживаешь себя как не отличное от любого другого. Тогда ты уже
считаешь себя пробужденным. Некоторые объявляют себя реализовавшими, поскольку
они не отличны от мира. Раньше была разница, а теперь они перешли к единству.
Они снова едины. Это только второй уровень. Даже тогда у них есть переживание
этого единства, и в тот момент, когда они хотят оставаться на этом втором
уровне, они выходят из него и снова оказываются в мире. Поэтому тогда они
пытаются снова. Это как пинг‑понг. Пинг‑понг бытия в форме и бытия
в бесформии. Деятелем или не‑деятелем. А потом, если повезет, ты видишь,
что и то, и другое бесполезно. И то, и другое временно. Тогда ты уже
становишься джняни. Ты осознаешь, что ни форма, ни бесформие не могут дать тебе
То, что ты ищешь, непрерывный покой. Так что и то, и другое бесполезно. Тогда
ты уже пребываешь в осознании того, что ни форма, ни бесформие не могут делать
тебя счастливым. Это уже самадхи осознавания, осознавание без выбора. Третье.
Но даже оттуда ты никогда не знаешь – возможно, это самое тонкое, – что в
конце концов можешь снова оказаться в мире. Поэтому тебе приходится делать
усилие, чтобы оставаться там. Ты должен момент за моментом быть в том
присутствии присутствия. Сдерживать дыхание. «Больше не увлекайся! Оставайся
там!» А когда тебе по‑настоящему везет, тогда ты даже доходишь до
четвертого состояния. И тогда больше нет возвращения назад.

С.: Это может происходить только после смерти?

К.: Нет, нет. Совершенный символ этого – Иисус. Он
был распят на мире и пронзен до сердца, и даже все забыл. Он шел через мир
мертвых, который в действительности представляет собой отсутствие того, что вы
называете жизнью. Но он по‑прежнему был Тем, чем он был. То, его Природу
было невозможно убить отсутствием мира или любого сновидения этого тела. Это
подобно посвящению в четвертое состояние, состояние Христа. Из Иисуса он
становился Христом. А из этого он становился: «Я и Отец едины. Я есть Отец. Я и
Дух едины, Я есть Дух. Я и Мир, Человек, едины, Я – Человек». Абсолютное
Осознавание, абсолютный Дух, абсолютный Человек. Эти семь путей он проходил от
Иисуса, сына Марии, до Единости, учителя любви, затем он шел к осознаванию и
затем к запредельному, а затем он воскресал как То, что есть Жизнь, переживая
Себя как Осознавание, как Дух и как Человек. Так что Ты – Абсолют во всем чем
угодно. Переживающий Себя семью разными способами. Но Абсолют не может
становиться более абсолютным, чем Он есть. Или менее. Поэтому Ты не можешь
становиться ни больше, ни меньше, чем Ты есть в одном из них. Но может
случаться, что восприятие переключается на что‑либо. Поэтому абсолютный
Видящий, переживающий Себя семью различными способами, не делает Видящего
другим. Все различия не могут делать Тебя другим. Но, как Я говорю, Ты должен
быть Тем, что ты есть, в этом первом, как и должен быть Тем и в седьмом. Для
Тебя нет никакого преимущества, и это абсолютное преимущество. А то, что
нуждается в преимуществе в одном из них, всегда будет получать только
недостатки. Поскольку быть тем, кто нуждается в преимуществе, это по своей
природе уже недостаток. Это называется эго. Эго, которое думает, что в другом
состоянии оно было бы более состоятельным, – вот что называется эго. Но
оно пришло и снова уйдет. И Абсолют не может этому помочь. И ему не нужно этому
помогать. Поскольку Ему не нужно, чтобы что‑либо менялось. Так что когда
Я говорю, что Ты должен быть вопреки тому, как Ты Себя переживаешь, я указываю
на То, что уже вопреки. Не благодаря чему бы то ни было.

С.: О каком преимуществе вы говорите?

К.: Вроде личного преимущества, что у тебя больше
денег. Первое состояние. Затем второе было бы духовным преимуществом, что ты
пребывал бы в единстве. А затем следующим преимуществом было бы то, что ты даже
доходишь до преимущества Ауробинго, до супергероя, супермена. Тогда у тебя есть
три верных числа. Бинго, бинго, бинго. Поскольку ты знаешь их все. Затем ты
идешь к запредельному. Тогда ты думаешь: «Я за пределами всего». Но кто
претендует на то, чтобы быть за пределами? Еще один фантом. Все фантомы
претендуют на то, чтобы быть в другом состоянии. Да Фри Джон, Адида, он
заявлял, что достиг седьмого состояния, «только он один». Он претендовал на то,
чтобы быть первым: «И теперь сознание может отдыхать, поскольку я это сделал».

С.: Так что это эго приходит и уходит…

К.: Да, это призрак. Это переживание‑призрак,
поскольку оно приходит и уходит. Все, что приходит и уходит, – призрак.
Карл – призрак. Это тело – призрак.

С.: Так что это только когда есть тело…

К.: А потом приходит следующее. Этому нет конца. Ты
думаешь, это конец истории? Ха‑ха. Следующим всегда бывает следующее.
Следующее – это просто что‑то другое. Всегда будет уникальное переживание
следующего. Следующий момент, даже в этом относительном мире, всегда отличается
от предыдущего момента. Всегда уникальность. Абсолютные моменты,
уничтожающиеся, чтобы мог расцветать следующий момент. А затем уничтожается и
этот следующий момент. Это всегда момент за моментом абсолютные переживания
Того, что ты есть. Уже здесь и сейчас. Нет никакой необходимости. Это может
случаться – сдвиг к единости и затем к осознаванию. Почему нет? Но это никому
не нужно. И Ты все равно должен быть здесь и сейчас Тем, что ты есть. Если Ты
не можешь здесь сейчас быть Тем, что ты есть, то что это был бы за Абсолют,
которому нужно другое состояние, чтобы быть? Только относительное нуждается в
особых состояниях. И это царство ада. Есть дьявол, которому нужен лучший ад.
Есть только лучший ад, но ад недостаточно хорош. Поскольку ад – это различие. И
ад – это разделение. Но что делать?

С.: Сказали бы вы, что эти разные состояния идут в
порядке увеличения счастья?

К.: Возможно, в порядке большей относительной
легкости. Но относительная легкость не ведет к абсолютной легкости.

С.: Вы говорите о легкости, а не о счастье.

К.: Для меня это больше похоже на легкость и комфорт,
как в покое.

С.: Так что абсолютная легкость есть только в
Самости?

К.: Только Абсолют, который является Абсолютом, но не
знает никакого Абсолюта. Просто будучи абсолютным, и нет никакого представления
о втором, поскольку нет даже одного.

С.: Так что это легкость, которая не нуждается в
той легкости?

К.: Да. Тот комфорт, которому никогда не нужно
чувствовать себя комфортно. Никогда. Оно даже не знает комфорта.

С.: И не нуждается ни в каком доказательстве
этого.

К.: Нет. Ему никогда нет нужно что бы то ни было
улучшать или доказывать. А то, чему нужно улучшать и всегда нужно доказывать,
называется призраком. А призраку всегда нужно доказательство, чтобы
существовать. Только призраку нужно доказательство существования. Самому
существованию никогда не нужно себя доказывать.

С.: Не нужно даже существовать.

К.: Не нужно даже существовать, чтобы существовать.
Так что это конец веданты. Поскольку То, чему даже не приходится существовать,
чтобы существовать, разрушает все, что ты можешь вообразить, что знаешь или не
знаешь.

С.: Существование – это тоже воображаемая идея?

К.: Абсолютно. Идея существования есть только в
относительном существовании. Есть новая книга о дзен, там говорится: «Дзен –
самая большая ложь на этом свете». Мне это нравится. Как «Адвайта – самая
большая ложь на этом свете». Даже называть это недвойственностью – ты можешь
называть это не‑двойственностью только в двойственности. Где есть
недвойственность, есть и двойственность. Так что даже это не выход. А кому
нужно выходить из того, что он есть? Кто лишен свободы? Кем? Итак, что делать?

С.: Большое спасибо.

К.: Наслаждайся Собой, так как это займет некоторое
время. Бесконечное. Никогда не кончающаяся история. А все, что имеет
историю, – это история призрака. Кому какое дело до его истории. Это
история тела, затем история Бога, затем история духа, история чего угодно, что
Ты воображаешь. Так что это не Твоя история. Кого это заботит? Это его история.
И в Самости нет никакого хранилища. Никакого Я‑хранилища. Только в
Америке есть самохранилище

[19].

С.: Поэтому все духовные книги – это книги его
истории.

К.: Они всегда отправляются в библиотеку лжи

[20]. Они представляют собой
нагромождения лжи. Так что наслаждайся ложью. Самость говорит с Самостью, и она
нагромождает ложь на лжи, и она лжет и лжет. Лила. Быть самой легкостью более
чем легко. Это легкость Того, которое не может не быть Тем, что оно есть. А все
остальное не может приносить никакого покоя. Слава Богу, покой вообще нельзя
приносить, или передавать, или переживать. А покой, который ты
переживаешь, – это мимолетный покой, он приходит и уходит. Поэтому ты
пребываешь в покое, но не в Покое, которым Ты являешься. И слава Богу, Ты не
можешь находить никакого дома или места, чтобы преклонить голову. Поскольку для
Тебя нет никакого места. Будучи Тем, что ты есть, где Ты можешь быть в покое?
Ты изо всех сил стараешься где‑то обрести покой, найти дом. Ха‑ха.
Это исключено. Что еще я могу не сделать?

С.: Можете ли вы сказать что‑нибудь о вашей
истории, как вы начинали говорить с людьми?

К.: Сидя у Аруначалы с чашкой кофе и просто болтая,
просто развлекаясь, как сейчас. И тогда приходит один, а потом еще один, и он говорит
«есть один». А я всегда говорил: «Я никогда не буду сидеть перед людьми и
проводить формальную беседу». Ха‑ха! Всегда это говорил. «К черту их
всех! Как можно говорить об Истине? Об Истине нельзя говорить». Вот что я
говорил. Посмотрите на то, что я делаю по всему миру. Быть может, я уже знал,
что будет происходить?

С.: Был ли у вас личный учитель?

К.: Да, моя бабушка. Моя бабушка – это моя «линия
преемственности». Она была моим единственным учителем. Когда тебе три года и ты
теряешь свою игрушку, ты плачешь из‑за маленькой деревяшки или чего‑то
еще, поскольку думаешь, что это принадлежит тебе. Ты претендуешь на эту
собственность. Сердце обливается кровью, как будто ты теряешь величайшую любовь
своей жизни. Нет никакой разницы. Потом приходит бабушка и говорит: «Сынок, иди
сюда. Сядь. Закрой глаза. Что ты сейчас видишь?» – «Ничего!» – «Это принадлежит
тебе». – «Ладно». Ты встаешь, открываешь глаза и – абсолютное облегчение.
Если ты спрашиваешь меня, это было абсолютное учение, моя бабушка. Показывающая
мне – Ты есть с этим и без этого. Видя и не видя. Что твое? Что тебе
принадлежит? Никакого имущества – никакого страстного желания. Абсолютная
бесхозность. Нет никого, кто чем‑либо обладает. Но твое сердце обливается
кровью из‑за маленькой деревяшки. Что за шутка! Или тебя оставляет кто‑то
любимый. Или твоя девушка идет с кем‑то еще. Эта жалость к себе. Откуда
она берется? Оттого что ты думаешь, что тебе есть что терять или приобретать.
Это уже жалость к себе. Ты – абсолютный владелец того, что есть, ты уже То. И
теперь Ты предаешься жалости к себе из‑за того, что можешь что‑то
терять? Бедный я? Всемогущий, воображающий, что Он может что‑то терять?
Что за мысль! Так что в этом смысле я по крайней мере пытаюсь не давать пищу
жалости, быть безжалостным. Но иногда я могу, а иногда не могу. Я не могу
делать даже это.

С.: Вы приезжали к Аруначале так много раз.

К.: Пятнадцать лет.

С.: Встречали ли выучеников Раманы?

К.: Да. Племянника.

С.: Были ли у вас какие‑либо взаимодействия,
которые были вам полезны?

К.: Нет. Я абсолютно благодарен, что никто никогда не
мог мне помочь. Нет, Аруначала была финальным аккордом. Всех струн. Поскольку я
был способен посредством всего, что было до этого, отправляться с восприятием в
путешествие в разные места. Так что я входил в пещеру и входил в тот свет
Аруначалы, действительно переживая Аруначалу как источник всей Вселенной. Из
этого чистого света происходит все – вселенные, галактики происходят из этого
света. И тогда меня осенило: так это переживание! Дерьмо. Даже это не То.

С.: Задумывались ли вы когда‑нибудь, почему
это переживание находится здесь, а не где‑либо еще? Или повсюду?

К.: Да, я пытался. Это похоже на то, как фотокамера
удивляется, почему камеры нет повсюду. Восприятие одинаково во всех.
Воспринимающий различен. Различен воспринимаемый воспринимающий, то есть точка
отсчета. Но восприятие не различно. Можно ли находить различие в восприятии?
Абсолютно нет. Можно находить различия только в воспринимающих, которые
являются точками отсчета положений фотокамеры, воспринимающей из разных
положений.

Но восприятие – это по‑прежнему восприятие. Имеющее
бесконечные положения камеры, бесконечные точки отсчета, смотрящее на что
угодно, оно не является другим. Его вообще невозможно делать другим. И оно
восприятие, которое предшествует воспринимающему, вот и все. Воспринимающий уже
воспринимается. Но невозможно найти Того, кто воспринимает. Можно только
говорить – есть восприятие.

Вот почему Его называют абсолютным Видящим, где нет никакого
«видящего». А видящий, которого ты можешь переживать, уже переживается. И это
приходит и уходит. Но То, что есть, есть всегда. Так что в этом смысле ты
можешь называть это «ни в каком отношении». Такова чистота твоей Природы

[21]. И все, что бы ни ощущала
чистота, не отличается от нее, но не является чистотой. Поэтому твоя истинная
природа – абсолютная чистота. Бесчувственность. Все, что исходит оттуда, может
ощущаться. И первое ощущение – это Ощущающий. А потом ощущение того, что может
ощущаться. Но Ощущающий уже ощущается. Чем? Ты никогда не узнаешь, что это, но
быть может, это То, что ты есть. Абсолютный Сновидец, который уже предшествует
сновидцу, которого ты можешь сновидеть. Можно сновидеть сновидца, сновидение и
то, что можно сновидеть, но кто может сновидеть сновидца? Поэтому ты не можешь
находить Сновидца, в сновидении которого ты находишься. Что бы ты ни находил –
это только сновидение. И все, что ты можешь считать, – это не Считающий.
Ты можешь считать считающего, счет, то, что может быть сосчитано.

Но невозможно сосчитать Того, кто считает считающего, счет и
то, что может быть сосчитано. И в любом случае нет никого, кто считает. Это
десятый

[22]. Ты всегда считаешь только
то, что ты можешь считать, но никогда не считаешь считающего. И Считающий есть
всегда и никогда. Но ты – не счетовод. Кто сочиняет историю о каких‑то
драгоценных прозрениях, драгоценных духовных событиях или постижениях?

С.: Если вы происходите из той части мира,
повлияли ли на вас западные философы?

К.: Немного. Витгенштейн и Кант. Но только несколько
страниц. Поскольку они были слишком усложненными.

С.: Является ли что‑либо из этого наиболее
близким к тому, о чем вы говорите?

К.: Это похоже на то, как Витгенштейн сказал бы, что
следует молчать о том, о чем ты не можешь говорить.

С.: Это означает, что вы не можете говорить…

К.: Нет, я могу бесконечно говорить о Том, что я
есть.

С.: Нет, лучше хранить молчание о Том, о чем вы не
можете говорить.

К.: Нет. Это не помогает. Я говорю множество слов и
никогда ничего не говорил. Это парадокс.

С.: Вы имеете в виду Пара‑Брахман, когда он
это говорил. Это – То, о чем вы не можете говорить.

К.: Но хранить молчание – это на одного хранящего
молчание слишком много. Ты должен говорить, не говоря ничего. Медитация – это
слова, говорение без говорящего. Имеет место действие без деятеля. Но тот, кто
хранит молчание, все равно говорит слишком много.

С.: Никто другой не слышит.

К.: Это все равно как если бы ты медитировал для
покоя, ха‑ха. Ты хочешь делать из покоя больше покоя. Медитация – это
твоя природа. Но нет никого, кто из нее что‑либо получает. В этом счастье
медитации. Покой, который ты можешь получать посредством медитации, –
фальшивка. Сама медитация – это покой. Но не заявление: «Я медитировал пять
часов, теперь я более спокоен». Но это случается. Слава Богу, все это бесполезно.

С.: Для меня очень привлекательна эта идея
Витгенштейна, когда он говорил – все то, о чем вы говорите, Реальность или что
угодно, – это нечто такое, о чем вы не можете говорить, поскольку любые
слова, которые вы используете, будут неправильными. Поэтому говорить о Том, о
Пара‑Брахмане, или о Самости, бесполезно.

К.: Да. Но в этом вся забава. В этом все
удовольствие. Мы сидим здесь и говорим, говорим, и, возможно, в какую‑то
долю секунды ты видишь, что все это дерьмо. Все, что может быть сказано, все,
что может быть не сказано, это все дерьмо. Не может делать Меня больше или
меньше, чем Я есть. Так что это было хорошо для чего‑то. То, что это
ничего Тебе не дает, вот что хорошо. Что из этого ничего не происходит. Вот что
хорошо. Так что мы говорим, и говорим, и говорим. Но в этом смысл хорошей
компании. Нет никого, кто хочет что‑либо менять, и все равно говорит и
говорит – это парадокс, живой парадокс.

С.: Это ни прибавляет знания, ни устраняет
неведение.

К.: Нет. Это – неведение. Это природа неведения и это
природа знания. И здесь нет никакой разницы. Абсолютное в знании – это
Абсолютное и в неведении. Ничто не должно приходить, ничто не должно уходить,
чтобы Ты был Тем, что ты есть. Так что бла‑бла‑бла или не бла‑бла‑бла.
Ты не должен хранить молчание, чтобы быть Тем, что ты есть, ну, давай! А то,
что должно хранить молчание и думать, что это преимущество, – пусть оно у
него будет. Будь щедрым.

С.: Вы были музыкантом. Музыка помогает в этом?

К.: Нет. Живопись не помогала. В ней слишком много боли.
Patting

[23]. Слово это говорит, это
боль. Потому что есть тот, кто думает, что он может что‑то создавать. А
потом ты всегда сомневаешься в том, что ты делаешь. Достаточно ли это хорошо?
Действительно ли это искусство? О господи! Но если это случается – ладно. Но в
тот момент, когда ты считаешь себя творцом, тебя одолевает боль сомнения. Так
Бог, знающий Себя как Создателя, сомневается в том, что Он делает. Он
становится создателем и деятелем. Но этот деятель никогда не мог ничего
сделать. Создатель, видимый во сне, никогда не может ничего делать сам. Это все
по милости – называй это Природой, называй это Жизнью. Так что есть деятель, и
есть деяние, и есть что‑то, что можно делать. Но деятель никогда ничего
не сделал. Поэтому никогда ничего не происходило.

С.: Каковы ваши взгляды на медитацию? Это что‑то,
что вы рекомендуете?

К.: Питье кофе. Следующий глоток кофе. Следующий
вдох. Следующее что угодно, что приходит. Поскольку это есть.

С.: Это просто занятие?

К.: Нет. Просто переживание Того, что ты есть, –
это медитация. Никакого ожидания, что нечто может уходить от Тебя и нечто может
приходить к Тебе. Следующее не может ничего Тебе приносить, так же как
предыдущее не могло ничего отнимать от Того, что ты есть. Так что следующее
всегда будет следующим.

Нет никакого ожидания. И никаких сожалений. Нет никакого
ожидания в следующем и никаких сожалений от того, что было до этого.

С.: Никакого ожидания покоя?

К.: Нет. Это – медитация. Так что Ты – шанти. Но Ты
не можешь получить больше шанти. Пытаясь получить больше шанти, Ты оказываешься
в беде. Пытаясь знать шанти, Ты делаешь шанти объектом. Тогда Ты в беде. Так
что шанти, шанти, шанти. В этом смысл, из шанти переживается только шанти.
Абсолютное может переживать только Абсолютное. Есть только абсолютное. Поэтому
абсолютный переживающий, абсолютное переживание и абсолютное, которое можно
переживать. Все это – Абсолют, реализующий Себя в абсолютной реализации. Момент
за моментом. Это покой. Покой, не знающий покоя, и нет никакого второго, кто
может нарушить этот покой. Никогда не было никого, кто мог бы нарушить То, что
является Природой существования. Поэтому имеет место непрерывный покой. Покой,
покой, покой, покой. Но слава Богу, никто не обладает этим покоем. И никто
никогда не может им обладать. Поэтому он никогда не будет «твоим» покоем. В
этом красота того покоя. А покой, который ты можешь иметь, ты можешь и терять.
И ты уже в аду владения. Вот почему это называют «узлом владения». Сердечным
узлом. Что у тебя есть сердце. Что ты можешь терять сердце. Что ты должен
открывать сердце. Все то, что приходит вместе с обладанием сердцем. О господи!
Поэтому То, что есть Сердце, не знает никакого сердца. Не имеет никакого
сердца. И никакого сердца, которое можно терять. Или обретать. Но иметь сердце.
Боже мой! Насос качает, это нормально. Но иметь сердце, духовное сердце – ой‑ой‑ой.
Нет, это все между владельцем или тем, что ты есть. Относительное владение,
бытие отличным от того, чем ты обладаешь, или бытие абсолютным Владельцем,
которому вообще нечего терять или приобретать. И нет ничего промежуточного. И в
любой момент, когда ты – не То, ты страдаешь. Тебе недостает Того, что ты есть.
И нет ничего промежуточного. Единственное осуществление того, что ты
ищешь, – это быть Тем, чему никогда не нужно быть осуществленным. Так что
это парадокс. А то, чему нужно быть осуществленным, никогда не будет достаточно
полным. Оно всегда слишком полное или слишком пустое.

С.: Это все равно что желать отсутствия желаний.

К.: Да. Это невозможно. Есть только желание,
поскольку есть Безжелаемость. Поэтому оно исходит из Того, чем оно является,
желание происходит из Безжелаемости и будет возвращаться к Безжелаемости.
Автоматически. Естественно. Имеет место естественное возникновение и снова
уход. А Безжелаемость – это непрерывное То, что оно есть. Так возникает
реализующий и то, что реализуется, а потом когда‑нибудь он уйдет. Но
посредством этого прекращения нереализовавшего никто не становится
реализовавшим. Так что есть просветление, но в просветлении никто не становится
просветленным. Есть просто прекращение непросветленного. Естественно, как оно
начиналось, оно будет снова кончаться. Его уже нет. Оно не может даже
прекращаться. Оно никогда не появлялось, вот в чем проблема. Так что мы можем
говорить о «реализации». «Реализация» может случаться. Но оно никогда не
создает никакого «реализовавшего». И тогда просто быть Тем, чем ты не можешь не
быть, – это просто отбрасывание идеи, что вообще мог быть кто‑то или
есть кто‑то. Этого не может делать никто. Как бы то ни было, Ты делаешь
это каждую ночь. Каждую ночь Ты благополучно отбрасываешь мир и тело и все, что
можно отбрасывать, просто чтобы спать. И никто не боится, что там что‑нибудь
может случиться. И каждое утро это снова возникает. Но если бы Ты мог этого
избегать, то благополучно оставался бы там, где нет никого.

С.: Возможно ли оставаться там, быть
реализовавшим? Или всегда есть приход и уход?

К.: Тебе всегда приходится реализовывать следующее.
Ты не можешь пропускать следующий кадр фильма, который есть то, что Ты есть. Ты
не можешь избегать того, что ты есть. Ты есть то. Как этому может быть конец? И
если есть следующее, подобно следующему моменту повседневной жизни, то есть
следующее повседневной жизни. Если нет никакого следующего, как в единости, то
нет никакого следующего. Есть конечное и есть бесконечное. Поэтому Ты
переживаешь Себя в бесконечном и в конечном. Но конечное не делает Тебя
конечным и бесконечное – не бесконечным. Поскольку оба представляют собой Твое
переживание Себя разными способами. Поэтому Ты – ни конечное, ни бесконечное.
Или как бы Ты там ни считал. Так что же с этим делать?

С.: Бесконечное и конечное – это твое собственное…

К.: Воображение. Даже бесконечное – это воображение.
Поскольку если Ты говоришь, что нечто является бесконечным, то создаешь двойственность.
Поскольку если что‑то является бесконечным, то есть что‑то
конечное. Если есть что‑то, что есть всегда, то есть что‑то, что
есть не всегда. Поэтому лучше быть Тем, что никогда даже не знает, что есть или
не есть. Но как Ты можешь не быть? Ты начинаешь снова. Поскольку Ты не можешь
не просыпаться. А потом Ты снова влюбляешься. И тогда начинается любовная
связь. Начинается страсть. Но сострадание по‑прежнему есть. Из
сострадания происходит страсть любви. Сострадание, Твоя природа, вечно. Ты –
сострадание, Ты – приятие. И из приятия происходит тот, кто приемлет или не
приемлет. Так что? Ты реализуешь Себя таким относительным образом, что иногда
Ты можешь, а иногда не можешь принимать. Но приятие уже должно быть. Или покой.
Называй это как угодно. Даже для того, чтобы могло быть переживание
Существования, должно быть Существование. В шаманизме ты являешься Тем, что
есть Существование, абсолютной Самостью, и у Тебя есть две абсолютные стороны.
Проявленная воображаемая сторона и невоображаемая сторона не‑бытия. Не‑бытие
и бытие. Так что Ты переживаешь Себя в бытии и в не‑бытии. Но ни бытие,
ни не‑бытие не делает Тебя больше или меньше, чем То. Ты никогда не
бываешь больше или меньше. В каком бы переживании бытия Ты Себя ни переживал,
Тебе нечего приобретать, и в отсутствие любого переживания бытия Тебе нечего
терять. И бытие и не‑бытие есть только потому, что есть Ты. И у этого нет
никакой причины. Но как только Ты ожидаешь, что Тебе будет лучше там или там,
Ты сбился с пути. Ты не являешься Тем, что ты есть. И тогда мы можем говорить
об этом. Абстрактное не может знать Абстрактное. Чтобы что‑то можно было
рассматривать отвлеченно,

Ты должен абстрагироваться, чтобы быть Абстрактным. Все это
может случаться. Если этому суждено быть, это случится. Если к этому Тебя ведет
путь джняны – хорошо. Если к этому Тебя ведет путь бхакти – ладно. Но в конце
Ты являешься Тем, что ты есть. Для Того, что ты есть, никогда не было никакой
бхакти, никогда не было никакой джняны. Но когда есть бхакти, есть бхакти, а
когда есть джняна – джняна. От этого нельзя отговориться. Нельзя сказать: «Я
уже То, что я есть». Нет! Тебе приходится проходить через все, через что Ты
должен пройти. Даже если Ты уже осознаешь: «Я не должен, потому что Я – уже…»,
Тебе приходится это делать. Ты не можешь избежать ни одного страдания.
Неведение. Ничего из этого невозможно избежать. Все это – То, что ты есть.
Этому нет конца. Нет никакого счастливого конца. В этом вся красота. Счастье
никогда не может кончаться. Вообрази, что был бы счастливый конец. И это меня!

Теперь я перестал ездить в Тиру и говорить там, поскольку
это уж слишком. Теперь есть слишком много учеников Раманы. Того, кто всегда
говорил, что нет учеников Самости, есть только Самость, того, кто заявлял: «у
Меня никогда не было ученика», и никто никогда не был его учеником, того, кто
никогда не брал ни одного ученика. Теперь есть тысячи учеников, заявляющих: «Я
– ученик Раманы». И считающих себя в этом особенными. Его, того, кто уничтожал
все особенное – есть только Я – Я, Самость, говорящая с Самостью, есть только
Реальность, – теперь ученики делают бананом. Думая: «мы должны быть
подобными ему, это наш учитель». Потом они помещают позади себя его фото и
некоторых других учителей. И тогда заявляют: «Рамана говорил, и я –
последователь Раманы». Того, кто говорил, что сам не является ничьим
последователем, что все, являющееся последовательностью передачи учения,
нереально. Они делают из него последовательность передачи. Что делать? Этого
нельзя избежать.

С.: Лила.

К.: Да. Фантастика. Или Будда. Будда говорил – в этом
мире никогда не было никакого Будды. Что из этого вышло? Буддизм! Как будто ты
можешь развивать, культивировать свою Природу. Случается. Как адвайта.
Невозможно знать самого Себя. Что из этого выходит? Веданта. Затем идет адвайта‑веданта.
Тогда даже веданта заявляет, что посредством веданты ты можешь достигать
адвайты. Веданта есть только потому, что есть адвайта. Но они хотят все
полностью изменить. Они говорят, что в реализации ты можешь реализовать
Реальность. Нет! В реализации Реальность реализовывает саму Себя. Но не в
реализации ты можешь реализовать Реальность. Это вроде этой маленькой иллюзии.
Меня это изумляет. Все они говорят – Иисус! И несмотря на это, появляется
христианство. Иметь немецкого папу римского! Еврей, который создал немецкого
папу римского! Ну не шутка ли это? Это забавно. Я действительно нахожу это
забавным. Вообрази, что ты мог бы предвидеть, что будет происходить с тем, что
ты говоришь. Если бы ты мог, тебе действительно следовало бы замолчать. Это
всегда будут неправильно истолковывать. Что бы ты ни говорил, это с самого
начала неверная интерпретация. А то, что приходит потом, может быть лишь еще
более неверным, неверным, неверным. Неверное создает неверное. Бесконечные
реакции на неверное. Но мне это нравится. Это нети‑нети‑нети мне
нравится больше, чем что‑либо еще. Если бы можно было просто оставаться в
нети‑нети

[24] – нет проблем.

С.: Почему вы называете это неверной
интерпретацией? Это могла бы быть точка зрения человека?

К.: Да, но это исходит от «я», а все, что исходит от
«я» – это неверная интерпретация, интерпретация «я»

[25].

С.: Но другие…

К.: Да, но когда есть другие, это уже неверная
интерпретация.

С.: Но для самого человека это восприятие.

К.: Да, но даже это – неверная интерпретация. Когда
есть воспринимающий, это неверное восприятие. Имеет место неудача, осечка
восприятия. Это все неверно. Я не первый, мне не надо это придумывать. Рамана
был тем, кто говорил: это ложно начинается, это ложно заканчивается, ложь от
начала до конца. А То, что не является ложным, никогда не будет найдено в
ложном, вот и все. Все, что Ты можешь переживать, – это ложность. Так что
я могу давать указатели на То. Но даже говорить, что все – ложно, ложь. Ложь,
ложь, ложь.

С.: Ваши слова, говорящие, что это ложно, –
ложь?

К.: Да! Поэтому тот, кто говорит, что все – ложь, сам
лжец. Чудесно. Пусть лжец лжет. Добро пожаловать. Как будто ты – сам дом, и
приходит гость – лжец. Что может делать лжец? Он лжет, что у него есть дом. У
него нет никакого дома. Это не его дом. Он заявляет, что имеет дом. Ха‑ха.
Ладно. Будь великодушен. Пусть этот чертов лжец немного погостит, однажды он
уйдет. Он приходит и уходит. Но не из‑за того, что ты занимаешься его
удобством. Он будет переделывать весь дом. Но этот дом по‑прежнему не
возражает. Он думает: «Когда эта комната пустая, тогда мне будет лучше. Пустота
– мой дом». Ха‑ха‑ха. А потом крыша. «Ничто – это то, чем я
являюсь». Потом он заявляет: «Я иду в подвал». Когда я не знаю, чем я являюсь,
я – То, что я есть. Я – не‑знание. Он всегда ходит по всему дому и всегда
заявляет: «Теперь это – мой дом». Поскольку там он не чувствует себя так
удобно. Поэтому он всегда ищет удобства и не может его найти. Перестраивая весь
дом, делая его более современным по стилю, или более абстрактным, или каким‑то
еще. Но все равно недоволен. Поэтому гость никогда не будет доволен. Никогда.
Всегда будет что‑то еще, что лучше. Следующее. Более глубокая реализация.
Более высокая. Или что угодно. Никогда не кончающаяся история сознания,
пытающегося найти лучшее место. Что‑то лучшее, чем сознание. Прекрасно.
Поэтому даже сознание – это сон. Не может помочь самому себе. А Ты ожидаешь,
что сознание Тебе поможет? Оно не может помочь даже самому себе.

С.: Слушая вас, я вспоминал сходные идеи одного
индийского так называемого философа – У. Г. Кришнамурти.

К.: Я виделся с ним в 1995 году в Саанене. В течение
одного часа.

С.: Вы говорили с ним?

К.: Я встречался с ним, но не говорил с ним. Мы
избегали разговаривать. Но он мне нравится. Он был лающим псом. И я согласен,
Бог, знающий самого Себя, становится псом, а все, что пес делает, это лает. Я
полностью с этим согласен. Все, что теперь исходит из этого Бога‑пса, –
это лай. По своей Природе Бог никогда ничего не говорит. Он даже не знает Бога.
Но в любой момент, когда Бог знает Бога, Он становится псом. Вроде Бога‑пса.
И тогда Он становится догматичным

[26]. Из этого происходит дог‑ма.
А потом приходит все остальное. Большая догма, создающая весь бла‑бла‑лай.
Что еще может делать пес? Его даже нельзя винить. Он говорит. У него диалог. У
лого диалог с лого. Диалог. Всегда старающийся стать таким острым, что он даже
может ранить сам себя. Он никогда не ранит сам себя. Потому что для этого нужны
двое. Даже у интеллекта нет второго интеллекта. И нет второго сознания. Поэтому
Оно никогда не может ранить само Себя. Никогда не может знать само Себя.
Поэтому даже как абсолютный Интеллект Ты никак не можешь знать самого Себя. Так
что если даже абсолютный Интеллект не может знать сам Себя, то кто еще может
знать самого Себя?

С.: Даже абсолютный Интеллект ограничен?

К.: Да. Абсолютному даже не нужно быть абсолютным,
чтобы быть Абсолютным. А то, чему нужно быть абсолютным, чтобы быть абсолютным,
не абсолютно. Фантастика. Поэтому даже чистейшая, абсолютная чистота
недостаточно чиста. Что за фантастическая Природа Того, что ты есть, которой
даже не нужно быть Природой! Не нужно быть естественной. Никогда не нужно
никакое естественное состояние. Это – Природа. Никогда не знает никакого
естественного состояния. А любая идея очищения – это самое грязное, что у тебя
может быть. Что грязнее, чем очищение? Мгновенная грязнота. Ты мгновенно
становишься грязным, когда пытаешься очищаться. Это делает Тебя грязным
ублюдком. Мне нравится дерьмо, дерьмо, дерьмо. Чит невозможно знать. Знание
никогда невозможно знать. Но все, что можно сказать, наслаждайся дерьмом.
Дерьмо случается. И случается только дерьмо. Я – фермер, поэтому мне нравится
такой способ говорить. Если бы я был профессором чего‑нибудь, то я бы,
возможно, использовал другие слова. Но мне нравится эта простота. Я бы всегда
задавался вопросом, как вообще мог этот маленький деревенский мальчик, этот
пастух, доивший коров, прийти к тому, чтобы, сидя в Бомбее или где‑то
еще, говорить обо всех этих абстрактных вещах? Невероятно! Но все происходит
именно так, как оно происходит. Это невозможно предсказать. Невозможно
поместить кого‑то в правильную школу и научить. Я люблю беспомощность как
ничто другое. Ни в чем нет никакого конфликта. Где конфликт? С чем? Как можно
быть в конфликте с чем‑либо? Чтобы быть в конфликте, нужно усилие. Я для
этого слишком ленив. Я даже слишком ленив, чтобы быть ленивым. Вот моя
проблема. Иначе я не мог бы здесь сидеть. Поскольку стараться быть ленивым –
это слишком много усилий. Я позволяю словам течь, как бы будучи течением, а
слова выходят или нет. Это беспечность говорения. Я не знаю. Не говорить было
бы слишком большим усилием.