«Книга Андрея»:
НОЧНАЯ ПЕСНЬ

Рио-де-Жанейро

Здравствуй, друг мой любезный!
Вот и очутился я в городе, где даже ночи светлы огнями радости!
Улицы залиты здесь светом безумных огней, и слышится музыка отовсюду!
Тысячи людей, что раскрашены сумасшедшими красками, в перьях и серпантине, озаряют площади города этого своим безудержным смехом!
Краски смеха, что пронзительней тысячи солнц, и огни страсти, что сильнее бушующих водопадов, — вот он, гимн радости Человека! Ночь – вот он, источник света, искрящийся для тех, кто любит!
Вот он – лучащийся нектар сладостный для сладостных уст!
Их, своих небожителей, манит она, ночь восторженная, как отблеск свечи золотой зовёт мотылька к себе беззаботного, опьянённого светом!
Так и летят они, влюблённые, на открытое пламя, крылья расправив трепетные и смеясь в лицо смерти, ибо чувствуют они запах блаженный ночи, не знающие страха пересмешники!
Влюблённые – дети невинные, которым не спится ночью. Влюблённые – это дети задорные, что темноты не боятся. Влюблённые – это дети раскованные, и эгоизм их блаженным нектаром становится для Другого!
Как же хочется вкушать перламутровый свет Другого в этой беспредельной ночи!
Как же хочется пить, роняя из уст в уста, терпкий Его аромат в пряном дыханье ночи!
Ночь – вот он, великий праздник близости!
Ночь – вот она, жрица, срывающая удила страха!
Вот уж поистине нет препятствий, когда они не видны!
Прочь любовь с её сантиментами и обидами!
Прочь больное дитя воображения, прочь! — ночь играет свою волшебную песнь!
Трепещите восторгом, не ведающие страха!
Исходите на нет, пожирающие стон наслаждения, в своём безраздельном «Да!»
Ночь не знает препон, не знает запретов она и назидания!
Вершительница судеб, она отрывает жизни потайную дверь к Свету! Она приходит, как смерть, целиком, она беспринципна: всё обнимет ночь покрывалом своей безудержной страсти, иссушая слёзы эхом трепещущей бездны! Все тайны откроет ночь и все заберёт с собою секреты, хранительница мистерий, повелительница вечного сна!
Ей одной я поведаю предел моей истины!
Ей одной! Ночь – вот она, моя танцовщица, что в душах кружит свой божественный танец, не зная ни зависти, ни стыда!
Телу парящему поверяет она багряные краски, но не лицу!
Ночь – вот она, моя чаровница, наставница Солнца!
В сумрачной душе, окутанной страхом, открывается она Светом! — такова моя Ночь, испившая наготу ощущений!
О, как же хорошо, что день сменяется ночью!
Даже малый свет кажется в ночи огромным!
Здесь, в ночи, Свет празднует своё торжество!
Прочь, душный день, прочь!
В прохладе божественной ночи хочу ощущать я тепло моей близости! В ней хочу искупаться и в ней утонуть, её наполняю я пенящейся своею кровью! Ночь – вот уж воистину экзамен для глупцов, отличников смерти!
Только ночь одна выявляет скудоумие бестелесных мудрецов ваших, сухопарых и диких!
Знайте же, не знающие самих Себя, когда перестанут мудрость и ханжество обозначать одно и то же в ужасе вашем, тогда и ночь станет для вас Светом!
«Как же порочно одеяние ваше, скопцы! — так говорит Ночь мудрецам этим. – Но мне вы откроетесь, вас я увижу без фиговых облачений, видеть хочу я бессилие ваше, клеветники!»
Ночь – вот уж воистину экзаменатор для жестокосердных!
Те способны лишь кусаться и царапать в сумраке ночи, но бессильны они поглощать и поглощаться во тьме её, чтобы быть Светом!
«Как же трусливы вы, беззубые! — так говорит Ночь к жестокосердным. – Об меня вы сломаете свои когти, ибо я одна знаю желания ваши, но не попрекать стану ими, а заставлю вытечь их через край!
О пощаде вы будете просить меня, жестокосердные, о пощаде!»
Только для трусов и зануд ночь кажется бременем, только для них ночь не праздник, но тьма, озвученная лаем собак!
В сумраке ходят они, они ищут себе подаяния. Но кто же подаёт в ночи, отверженные? «Только вы сами и есть свой запрет! — вот о чём говорит Ночь страшащимся! — Будет вам дико во мне, когда откроются вам тайны мои, но тогда только и узнаете вы, что не было у вас жизни, что жизнь прошла мимо вас стороною!»
Но не страшен мрак ночи влюблённому, он манит страстную его душу! Ибо нет больше тени и царства теней, но только ночь!
Кто не радовался ночи, тот не знал дня!
Тысячи людей в шествии карнавальном под раскаты музыки торжествующей празднуют триумф собственной радости! — такова моя ночь!
Танцовщики и танцовщицы открывают объятиями ночь!
Загорелые тела их оголены, а на лицах – маски: прочь лицедейство, всё открыто, и всё дозволено!
Жизнь остановилась и катится вспять, потоком радостных криков и смехом веселья!
Как же хочется, не играя, но играючи, затеряться в толпе!
До чего же хороши они, эти беззаботные люди, в блеске искрящихся фейерверков, в сиянье бенгальских огней, в отблесках звучных петард!
И как же велика эта песнь, как безоблачна она и чиста!
О, как бы хотел я петь и петь эту песнь сквозь слетающие календари моих лет!
Ночь – святительница молчания, ибо замолкают языки вавилоновы, касаясь сахарных нёб!
Не терпит ночь речи, ибо не выносит она лжи, великая блудница!
«Молчите! — говорит властительница Ночь. – Всё я спрятала в своём чёрном плаще, только слова ваши не могу я укрыть: так замолчите же или пойте!
Хватит глупости и лицемерия, оставьте их до утра, пусть сожжёт их Солнце – мой вечный жених!». «Хуже нет печальной радости», — так говорит эта Ночь. И я вторю ей: «Нет хуже печальной радости». К чему живёте вы, не знающие смеха?
К чему вы мудрствуете, не знающие крика восторга?
К чему вы любите, не знающие безумья?
Прочь от меня, прочь, нечестивцы, прочь!
Безумную песнь свою поёт Заратустра под аккомпанемент преданной ему ночи!
«Знаете ли вы большего имморалиста, чем я?» – так говорю я ханжествующим. «Знаете ли вы души моей свет?» – так говорю я страждущим. «Знаете ли вы самих Себя?» – так говорю я ищущим. «Вот вам моя ночная песнь!» – так говорю я обретшим. Но что же сказать мне тебе, друг мой?