|
|
******* Ч ерез пару секунд я был на месте. Даша как раз подходила к столику. — Пойдем! Пойдем! — орал я. — Мы должны уходить! Нам надо отсюда уйти! — Что с тобой? Ты что, спятил! — она не понимала, в каком отчаянном положении мы оказались. — Даша! Мы должны бежать! — Ты с ума сошел, — процедила она (ненавижу, когда мне это говорят). — Ладно, подожди, сейчас возьму свою сумочку... Даша стала ее искать и, конечно же, не нашла. Помню, как она кричала: «Кто спер сумку, суки?! Кто?!!» Началась потасовка. Дашины приятели стали хватать всех, кто проходил рядом. Завязалась потасовка. В ход пошли пивные бутылки. Звуки ударов, шум, крики. Паника. Мне еле-еле удалось вытащить Дашу из этого ужаса. Мы оказались на улице. К этому моменту я уже отдал свой номерок... Мой жетон — «7А». Я отдал свой номерок! Я бы не отдал. Ни за что. Но Дашин со стремительной скоростью двигался сейчас по канализационным трубам. Она не хотела выходить из здания без одежды. Там холодно! Там холодно! — кричала она, когда я выпихивал ее в дверь. Мне пришлось отдать номерок, чтобы одеть Дашу в свою куртку. Долговязый стоял на выходе из клуба. — Тсс... — заговорщицки прошипел он, держа указательный палец у своих губ. Потом он погрозил мне этим же пальцем — не то укоризненно, не то одобрительно. Отвратительная улыбка. — Ну, что ты делаешь! — кричала Даша. — Ты сломаешь мне руку! Отпусти! Все понятно. Даша его не видит. Теперь он будет меня преследовать. Неотлучно.
******* — П арень, ты все делаешь правильно! — коричневый шел рядом, курил коричневую сигарету и рассуждал, словно сам с собой. Меня бесил этот его покровительственный тон. — Дружок, ты же физик! Ты должен ко всему относиться с юмором. Что такое «нельзя красть»? Это только условность. Сейчас ты избавился от передатчика — что в этом плохого? Кто дал им право тебя подслушивать?! Они просто зарвались! А ты их урезонил. Молодец! — Не подлизывайся! — огрызнулся я. — Что?! — Даша уставилась на меня, как на умалишенного. Ненавижу, когда на меня так смотрят. — Ничего! — Ну, не ругайся на девушку, — пожурил меня коричневый и расхохотался. — Она же меня не видит! Кстати, вот еще что... С чего ты взял, что «нельзя читать чужие письма»? А если в них что-то важное именно для тебя?.. Бог не играет в кости, дружок! Если что-то написано, это нужно прочесть. Какая разница, кому автор адресовал свое письмо? Если это важно для тебя, ты и должен читать. Скажешь, я не прав? Но это же логично! А твои установки — глупые предрассудки! Детский сад! Мне было, что ему ответить. Но я себя сдерживал. Даша не должна слышать, как я разговариваю с кем-то о ее письме. Мы зашли в метро. Первый час ночи. Поезда ходят с большими интервалами. На платформе никого. В вестибюле станции гулкая тишина. — Послушай, я же с тобой совершенно серьезно разговариваю, — коричневый продолжал на меня давить. — У тебя хороший план. Правда! Тебе просто нужно это письмо. Забери его, и делу конец. Своими предрассудками ты все испортишь! — Отстань! — я уже готов был его убить. — Сам отстань! — возмутилась Даша. — Ты совсем спятил?! — Не кричи на меня! — она на нервах, я понимаю, но и меня нужно понять. — Знаешь, что... — Даша стала на меня наезжать — грубо, резко, отвратительно, как она умеет. Словесный понос. — Видишь, — коричневый говорил одновременно с ней, — она же просто стерва! Ты уже расплатился с ней за это письмо. Она должна тебе его отдать. Это справедливо! Она хотела секса. Ты занимался с ней сексом. Теперь пусть она отдаст тебе письмо! Скажи ей! Пусть отдаст! Оно ей не принадлежит! Это твое письмо! Из-за того, что они говорили одновременно, я совершенно потерял самообладание. Прекрати! Прекрати немедленно! Я тебя убью! — я бросился на коричневого. Мы сцепились. Я колотил его изо всех сил, сбил с ног, катал по полу. А он только смеялся и продолжал говорить. У него даже дыхание не сбилось! — Сам прекрати! — говорит и хохочет. — Что ты строишь из себя какую-то цацу! Недотрога! Будь мужчиной, в конце-то концов! Это надо же, вы посмотрите! Он собрался управлять Миром! Да ты же слабак! Слюнтяй! Молокосос! Управлять Миром! Да куда тебе?! Ты — ничтожество! Полное ничтожество! Ты даже не можешь забрать свое письмо! Это же твое письмо! Оно было у тебя, а ты его отдал! Я душил его, сжимал изо всех сил его пластилиновую шею. Но все без толку. Она прогибалась под моими руками, а коричневому, кажется, было на это наплевать. — Я тебя убью! Убью! Замолчи! Немедленно замолчи! — кричал я, не оставляя попыток вынудить его замолчать. — Смотри, уезжает! — он показал на поезд. Двери электрички закрылись, и она тронулась с места. Последнее, что я видел, это перепуганное лицо Даши. Она смотрела на меня испуганными глазами, прижавшись руками к дверному стеклу. — Даша! — заорал я, отпустил коричневого и побежал за поездом. — Куда же ты, дружище?! Куда?! — коричневый развел руками, и все это вместе — и вопрос, и эта поза означали: «Ну какой же ты придурок!» Поезд, конечно, не остановился. Мне пришлось ждать следующий. Коричневый не унимался. Он пересказывал мне мои мысли. Делал по их поводу едкие замечания. Придирался к некоторым параметрам моей формулы. Плел что-то о звездах и своих знакомых. О том, что я Избранник. Что ему бы очень хотелось знать, какой придурок меня «избрал». И так далее, и тому подобное. Я старался его не слушать. Точнее — не обращать внимания на то, что он говорит. Мой взгляд остановился на рекламном щите. Молодая красивая женщина улыбалась мне с плаката. Внизу — рекламный слоган. И только я собирался его прочесть, как на моих глазах буквы в нем стали меняться. «Ты — Избранник, — прочел я на рекламном щите, и буквы снова поменялись. — Мир принадлежит тебе, — и снова перемена, раз за разом: — Тебе нельзя допустить ошибки. Тьма наступает. Опасность! Опасность! Опасность! Опасность!» Буквы вертелись, как сумасшедшие. И вдруг застряли на этом слове — «Опасность!». Они проворачивались вокруг своей оси снова и снова, выдавая раз за разом один и тот же результат — «Опасность!» Тревога била меня изнутри. Я, как завороженный, смотрел на эти надписи. Из тоннеля донесся звук приближающегося поезда. Гудение. Порыв ветра. Звук тормозов. Двери передо мной распахнулись. — Ну, что? Поедем? — спросил коричневый. — Да пошел ты! — ответил я, продолжая стоять на месте. — Поедем... — уговаривал он. — Три раза! — Ну, давай! И в тот момент, когда двери готовы были закрыться, я развернулся и с силой толкнул коричневого. Он упал, а я проскользнул внутрь вагона.
|