|
|
******* — К акая глупость, такая глупость... — Кристина разговаривала то сама с собой, то с Никитой. — Почему так?.. Смерти боялась, а жить не хотела. Теперь смерти не боюсь, потому что рядом она, а жить хочется... — Кристина, тихо, тихо, — успокаивал ее Никита. — Пожалуйста, ничего не говори, береги силы... — И зачем только я это сделала? — Кристина растерянно посмотрела в окно автомобиля. — Словно сама не своя была... Страшно мне было, Никита. Страшно и совестно... — Да что ты такое говоришь, Кристина! — Грех на мне... — Все, успокойся, — Никита понял, что она бредит, и попытался надавить. Нет, Никита. Грех... Если любишь, то любить до конца нужно. Я любила тебя, вся любила. Но чуть-чуть, да оставила. Побоялась я в полную силу тебя любить, Никита. От недоверия это, от недоверия. Ты вот любил меня, а я не доверяла... Грех это, грех. — Кристина, пожалуйста... — Никита, я должна сказать, — голос ее вдруг стал твердым. — Прости... Вдруг умру, а ты себя винить станешь, это моя вина, Никита. Боялась я тебе довериться, и не доверилась. Все придумывала себе то объяснения, то оправдания. Искала, как заставить сердце свое молчать. Все — ложь... — Кристина, ты преувеличиваешь, — Никита, казалось, даже не слышал, что она ему говорила. — Ты все преувеличиваешь... — Думала я, что на волю судьбе себя отдаю. Убежала, спряталась, пути для отступления не оставила. А ведь это неправда. Не судьбу я испытывала, а страху своему повиновалась... Во рту у Кристины пересохло, я передал Никите воду из бардачка. — Страх от вины, страх за вину... — Кристина отпила воды. — Господи, что ты говоришь такое?! Какая вина?! — шептал Никита. Я повернулся назад и увидел странные движения его рук. Он словно бы хотел закрыть Кристине рот, не дать ей сказать. Подсознательно, нервно. Ему невыносимо было слышать, как она ругает себя. Душевная боль и сострадание буквально вывернули его наизнанку. — Я через себя не смогла переступить. Через страхи свои не переступила. Боялась лицо потерять... Страдания боялась, будущего. Потерять тебя боялась... И вот искупление — теперь теряю. Любила, а любви своей не доверилась. Всю жизнь я ждала тебя, Никита, дождалась и не поверила. Дура я, Никита, дура... Полюбил ты дуру себе на беду. И дочку твою погублю я... Кристину душили подступающие рыдания. — Тихо... тихо... — Никита утирал ее слезы и, держа в руках ее голову, укачивал, словно младенца. — Э-эх... — печально протянула Кристина. — Столько передумала всего, а слов не найду. Не знаю, как и сказать... Что-то прямо ходит в душе... Словно печать какая-то на сердце... Давит, давит, да не пустит никак... Мы с Данилой снова переглянулись. — Земля вокруг черная... — речь Кристины стала совсем отрывистой, совсем бессвязной. — Тяжелые комья! Сыплются, сыплются на меня! Никита! Глаза Кристины закрылись, легкая судорога сотрясала все ее тело. У Никиты началась паника. Он не знал, что ему делать. Как он может помочь самому дорогому своему человеку?! — Господи, да что же это такое! Что же делать-то? — Господи! — Скажи ей — что прошло, то стало прошлым, — продиктовал я. — А потом скажи, что берешь себе ее душу, — продолжил Данила. — Прошлое стало прошлым? — удивленно переспросил Никита. — Беру себе ее душу? — Ну, говори же! — заорали мы хором с Данилой. Никита секунду собирался с силами, словно бы повторял про себя только что заученный текст. — Никита! — закричал Данила. — Пожалуйста! — Кристина, ты слышишь меня?! Прошлое стало прошлым, я беру твою душу... Кристина пришла в сознание, улыбнулась, провела рукой по лицу Никиты и закрыла глаза.
|